Книга Пруд двух лун - Кейт Форсит

— Дети мои, мы должны найти убежище. Я должен поспать. Солдаты близко... Мы должны спрятаться. Приглядывайте за мной, сегодня мой дух совершил далекое путешествие, и я устал. Очень устал.

Он почувствовал их страх, но ничем не мог помочь им; положив гудящую голову на руки, он попытался унять бешеный стук своего сердца. Сквозь грохот крови в ушах до него донесся голос Диллона, раздающего команды, и топот быстрых ног — подчиненные отправились выполнять его поручение.

Тонкий голосок Финн сказал:

— Всего через несколько холмов отсюда есть пещера, я знаю... Мы сможем довести его дотуда?

Потом Йорг ощутил прикосновение маленьких верных ладошек, поддерживающих его со всех сторон. Позволив им вести себя, он поплелся вперед, все еще сжимая свой кинжал, а ворон, летящий над ними, беспокойно закричал.

Лиланте лежала на траве, глядя в раскрашенное в рассветные цвета небо. Скоро уже лагерь циркачей начнет просыпаться, и ей придется прятаться. Сейчас, однако, никто не мешал ей наслаждаться первыми проблесками начинающегося дня. Леса и поляны Эслинна были домом для множества птиц и зверей, которые совершенно без страха порхали и скакали вокруг нее. Они знали, что древяница — точно такое же лесное существо, как и они сами.

— Лиланте! — голос циркача вспугнул животных, которые быстро скрылись в лесу. На опушке показался Дайд Жонглер с дымящейся деревянной миской в руках. — Вот, горяченькая, — искушающе проговорил он.

Она напряглась, пальцы ног искривились. Ее ступни были широкими, коричневыми и узловатыми, и она старалась прятать их каждый раз, когда Дайд был поблизости. Через миг он поставил плошку на землю и отошел на несколько шагов назад. Она осмелилась взять еду лишь тогда, когда он был в добрых шести футах поодаль, и принялась жадно есть, глотая одну ложку за другой без перерыва.

— Язык обожжешь, — предостерег он ее.

Она не ответила, лишь ниже склонилась над миской. Он улегся на спину и начал жонглировать шестью золотистыми шариками. Она зачарованно глядела на них, образовывавших в воздухе все более и более замысловатые узоры.

— Скоро мы отделимся от остальных фургонов, — сообщил он. — Можешь пойти с нами, если захочешь. — Она дочиста выскребла плошку и со вздохом отставила ее. Золотые шарики образовали мелькающее кольцо, которое постепенно поднималось все выше и выше в воздух.

— Тебе бы этого хотелось? Ну, присоединиться к нам, я хочу сказать.

Она долго не отвечала, сосредоточившись на шариках. Потом медленно сказала:

— Мне не нравится твой отец.

— Мне самому временами он не слишком нравится, — весело отозвался Дайд. — Но не стоит беспокоиться, все это пустое сотрясание воздуха. Если ты ему понравишься — а я не вижу никаких причин, почему ты могла бы ему не понравиться, — он будет обращаться с тобой, как с Банри.

Лиланте ничего не сказала, теребя подол своего грязного плаща тонкими пальцами-прутиками.

— Энит не допустит, чтобы тебе причинили вред. Она держит па в ежовых рукавицах, так что не волнуйся об этом.

Он поднялся на ноги, почесав жидкую бороденку, пробивавшуюся на его подбородке.

— Лиланте, мне надо идти. Ты подумаешь о том, чтобы путешествовать поближе к нам? В этих лесах не слишком безопасно, ты же знаешь.

Лиланте улыбнулась при мысли, что в лесу может быть небезопасно для нее, но кивнула.

В тот вечер, когда стемнело, циркачи сварили суп из солонины, вскрыли бочонок с виски и пропели до самой ночи. Лиланте затаилась под одним и фургонов, восторженно глядя на них и слушая. Музыка будоражила ее кровь, ей хотелось петь и танцевать вместе с ними, в особенности когда Дайд заиграл на своей гитаре. Он сидел на упавшем стволе дерева, точно демон, с гитарой в руках, и от его музыки у нее захватывало дух. Другие циркачи один за другим пустились в пляс, кружась перед костром так, что у Лиланте еле хватило воли лежать спокойно. Даже самый маленький карапуз начал покачиваться и приседать на месте, хлопая в пухлые ладошки, когда его бабушка развлекала всех, танцуя веселую джигу, так что только тощие коленки мелькали в вихре цветастых юбок.

Только бабка Дайда не присоединилась к общему веселью, усевшись на своем обычном месте у огня, поблескивая янтарными бусами. Через некоторое время она запела, и ее голос оказался таким чистым и звонким, что у Лиланте по спине побежали мурашки, а в горле встал комок. Увидев на щеках старой женщины слезы, она не удивилась, ибо песня потрясала силой чувства, скрытого в ней.

После песни Энит Серебряное Горло веселая компания немного поутихла, а дети, повалившись прямо у костра, заснули. Взрослые остались бодрствовать, потягивая виски и распевая баллады. В полночь они снова начали танцевать, но на этот раз их движения были медленными и величавыми, и в них проскальзывала какая-то ритуальность. Подобравшись поближе, Лиланте услышала, что они негромко поют:

— ...найдите их, они в нас есть: веселье — грусть, бесчестье — честь, и чернота, и белизна, о ночи свет, о солнца тьма, — пробормотала Лиланте и обнаружила, что вспоминает детство, те его годы, когда еще не был издан Указ о Волшебных Существах. На ее глаза навернулись слезы, она медленно повернулась и уползла назад в чащу.

На следующее утро шум сборов привлек ее обратно в лагерь. Она бесшумно забралась на дерево и оттуда наблюдала за последними прощаниями циркачей и просьбами к семейству огнеглотателя остаться вместе со всеми.

— Вы же знаете, что песни звучат совсем не так, если нет Дайда и Энит, — сказала одна из женщин, сидевшая на подножке своего фургона с гитарой в руках. — А что будет акробатическая труппа делать без нашей малышки Нины?

Отец Дайда пожал плечами.

— Ну, я не хочу браться за старое. Вы же знаете, что я боюсь путешествовать по Блессему со времен той заварушки в Дан-Идене.

— Будешь знать, как жульничать в кости! — усмехнулась женщина, перебирая струны.

Циркач хрипло расхохотался.

— Ну, ну, Эйлин! Ты же знаешь, что я не жульничал — просто кости взяли да и упали так, как мне было надо! — Он был высоким и очень смуглым, малиновая рубашка была почти того же цвета, что и его губы, а кожаная жилетка стала чуть тесновата.

— Ой, Моррелл, ну разумеется, кость со свинцом всегда немного помогает Госпоже Удаче! Дело твое, но что ты будешь делать в этой глуши? Глотать огонь для развлечения птиц?

— Могу я немного отдохнуть? — ответил Моррелл. — Видит Эйя, я достаточно поработал на дорогах. Кроме того, во время нашего последнего путешествия я обчистил весь Блессем, так что я сомневаюсь, что вам найдется чем набить животы. — Он насмешливо фыркнул. — Нет, — продолжил он, — я решил поискать какое-нибудь новое пастбище. В этих лесах должны были остаться какие-нибудь дровосеки или углежоги, ну а если нет, что же, у меня еще есть полбочонка виски и немного солонины, чего мне еще желать?

— Что-то подсказывает мне, что ты затеваешь какую-то чертовщину, — сказал один из мужчин, прислонившийся к боку своего фургона. — И все-таки, баба с возу — кобыле легче. Мне не придется делить с тобой выручку, когда ты так напиваешься, что не в состоянии даже зажечь свои факелы.