Книга Волчье правило - Олекса Белобров

Медицинская ГТТ с эмблемой Красного Креста на борту подвезла к площадке раненых. Как они уместились в такой небольшой машинке, оставалось только догадываться. Тело умершего от ожогов и ранений Нехорошева, завернутое в специальную фольгу, находилось сверху машины, привязанное бечевками, чтобы не свалилось. Из «таблетки» санитары вытащили пятерых раненых. Еще двое вылезли самостоятельно. Среди них был Ара, с белым как простыня лицом. Разорванная штанина была зашита на скорую руку, сквозь грубые стежки просвечивался красно-белый бинт. Он тяжело хромал, опираясь на автомат, как на палочку, как-то заворожено обозревая окрестности, словно видел их впервые.

– Да он же ни хера не слышит, он напрочь контуженный! – высказал догадку Петренко.

– Точно! – согласился ротный, оказавшийся рядом. – Ты организуй эвакуацию раненых, пока Дыня со своим взводом прикроет со стороны кишлака, чтобы «душки» не набедокурили. А мы с авианаводчиком заведем вертушки на посадку!

– Есть, командир! – ответил Хантер, настраиваясь на выполнение непривычной задачи.

Вертолеты на подлете начали отстреливать тепловые ловушки, снижаясь над площадкой, посреди которой и до сих пор находился с дымом в руке некий Прометей срочной службы. «Двадцатьчетверки» остались кружить в небе, а «восьмерки» пошли на посадку.

Вот шустро слинял Прометей-срочник, его место немедленно заняла вертушка с Красным Крестом, немного далее, разгоняя пыль винтами, приземлилась другая. Вертолетчики были в своих сферических шлемах и специфических бронежилетах с так называемым воротником, который защищал голову от обстрела снизу.

Перед глазами пилотов открывалась жутковатая картина: разбитый и догорающий кишлак, битая и уцелевшая техника, ковер из стреляных гильз, многочисленные воронки и другие «остаточные явления» недавнего боя. «Летуны» заметно нервничали, не будучи уверенными, что садятся задом не на минное поле, да и соседство кишлака-недобитка не вдохновляло.

– Кто старший? Ко мне! – Из дверки высунулся командир экипажа, едва колеса машины коснулись земли.

– Я, замполит роты, старший лейтенант Петренко! – подскочил Хантер.

– Замполит?! – почему-то изумился авиатор.

– Ты что, сюда прилетел жалобы и заявления выслушивать?! – пришла очередь изумляться Сане.

– Хорошо, не обижайся, старлей! – гаркнул летчик, перекрикивая грохот двигателя и свист лопастей. – Сколько, ты говоришь, у вас «двухсотых» и «трехсотых»?

– Десять «трехсотых» и «двухсотый»[26]– один! – проорал Хантер.

– Давай так: «двухсотого» и четырех «трехсотых» – в этого «голубя мира»! – командир экипажа показал на свой вертолет. – Остальных – туда! – он указал рукой на вторую машину.

Хантер махнул сержанту Петрику, тот быстро приблизился к офицеру, и Александр на ухо прокричал задачу: кого и куда грузить. Бойцы ловко, на руках занесли раненых, забрасывая в вибрирующие машины, молотящие винтами воздух. Тело Нехорошева несли осторожно («Как живого» – отметил про себя старлей).

Пока грузили раненых, Александр записал на планшетке авиатора список эвакуированных. Ара подошел к вертушке, опираясь на свой автоматический костыль. Догадываясь, что тот не слышит ни слова, Петренко лишь пожал ему руку и помог залезть в «голубь мира». Ара в ответ молча пожал офицеру руку, отдав автоматический «костыль».

– Бывай, замполит! – прокричал вертолетчик, получив по радио подтверждение, что вторая вертушка загружена. – Не обижайся, держитесь! – Он хлопнул Саню по плечу.

– Бывай, авиация! – не обиделся тот, отскакивая от дверного проема, где вместо командира возник борттехник в шлеме и бронежилете, с пулеметом ПКМБ наготове.

Чтобы не попасть под задний винт, Хантер побежал вперед. Обе машины повисли в воздухе и взяли круто в сторону, противоположную кишлаку. Это был довольно рискованный маневр – винты едва не зацепили край каменной гряды. Очевидно, населенный пункт таил в себе более реальную угрозу для армейской авиации, нежели опасность столкновения с горкой…

Тем временем саперы собирались и в дальнейшем продолжить свои смертельно опасные изыскания – старший лейтенант Ерофеев устроил «разбор полетов», анализируя день сегодняшний, хотя он еще не закончился. Отозвав «крота» в сторону, Александр сначала обрадовал того, что, дескать, дальнейший маршрут меняется и, вполне вероятно, мин вообще не будет. Ерофеич откровенно обрадовался – день близился к вечеру, и тралить мины под романтической луной, при свете фар и ручных фонарей, ему не очень улыбалось. Сразу же после радостной для «крота» новости, Хантер зарядил другую, на этот раз не весьма приятную – о «языке». К его удивлению, сапер не стал выделываться.

– Ежели нужно, забирай своего Наваля, – спокойно сказал он. – Только расписку напиши.

Пока Хантер впопыхах писал расписку, дескать, я такой-то, забрал у начальника инженерной разведки N-ского инженерно-саперного батальона пленного по имени Наваль…, конвой из двух бойцов с псами привел аманата. Повязка на ране была свежей, а вот лицо его было трудно узнаваемым, ноги он держал очень широко, едва переступая ими, поскольку те не сгибались в коленях. Вероятно, зона гениталий у моджахеда была напрочь отбита.

– Что, бойцы поработали? – с ухмылкой поинтересовался Хантер.

– Да есть немного, – уклоняясь от прямого ответа, промолвил «крот». – Саперы редко пленных берут, поэтому и дорвались, как говорят на мысе Казантип: «Как мартын – до мыла»…

– Да и хрен с ним! – согласился замполит.

Забрав племянника муллы, привел того к своей БМП, передал бойцам, а сам пошел к ротному. Но не успел отойти от брони и двух шагов, как услышал сильные удары, как будто лупили по сырому мясу. Выскочив из-за кормы, старлей увидел, как Лом ногами избивает лежащего без признаков жизни «духа».

– Отставить!!! – заорал на все легкие замкомандира роты. – Ты, что, Лом, озверел?!

– А что, любоваться им? – огрызнулся старший сержант. – Я просто отрабатываю приемы рукопашного боя! – вспомнил он обычную отмазку своего командира взвода.

– Ты не трынди, сержант! – зарычал Хантер. – Приведи аманата в сознание, и больше пальцем не трогать! Он на обмен предназначен, сам Монстр по его душу едет, врубился, рукопашник?!

– Так бы сразу и сказал, чего орать зря, – заворчал сержант, успокаиваясь, потом легко, как щенка, одной рукой поднял аманата, перенес и закинул в десантный отсек.

– «Шнуры», кто там! – закричал подчиненным. – Свяжите уроду руки за спиной, дабы не стибрил гранатку какую, на всякий случай! Но не бить! Хантер говорит, что обезьяну будут менять на наших, поняли?

Лесовой выглядел еще хуже, чем час тому назад – осунулся, лицо еще больше заострилось, желтый оттенок глаз стал заметным даже сквозь черные стекла очков. Тем временем со стороны кургана бахнул взрыв, даже невооруженным глазом наблюдалось облако дыма и пыли.