Книга Ничья по-английски - Юлия Петрова

Еще одной вещью, которая сближала нас всех с этим домом, был Wi-Fi. Великолепный бонус! Лин Хва помогла мне настроить мой допотопный ноутбук, что заняло немало времени и вызвало кучу проблем.

— Выброси его! — сперва сдалась она. — И купи новый.

Но мечта о покупке нового компьютера была для меня на тот момент неосуществимой. Поэтому нам пришлось помучиться с моим ветераном, который, в конце концов, заработал.

Я рассчитывала, что ноут поможет мне найти работу. С моими энергией и самоуверенностью, что могло пойти не так? Я собиралась сразить потенциальных работодателей моими деловыми качествами, нетривиальным опытом и русским языком. Какое-то достойное занятие должно было отыскаться довольно быстро. Разве не так? Я ошиблась…

* * *

Всю неделю я искала работу. Нажимала на всевозможные ссылки, облазила множество сайтов по трудоустройству… Скоро мне стало ясно, что особого спроса на русскоязычных журналистов тут нет и не предвидится.

Отыскались, правда, несколько вакансий для переводчиков — в больших рекрутинговых агентствах. Я попыталась зарегистрироваться на сайте и отправить свое резюме, но каждый раз меня останавливал все тот же гнусный вопрос: «Есть ли у вас национальный страховой номер?». Разумеется, у меня его не было. А без этого номера ни одно из агентств не принимало меня в базу данных.

Я спросила об этом Янека. Он рассмеялся.

— О, ерунда! — сказал он. — Я без него всегда работал. Наплюй.

— Наплевать? Но что это за номер?

— Страховка, которая нужна для официальной работы. Официальной, — повторил он.

— Но без этого номера ничего нельзя сделать, — я показала Янеку один из сайтов.

Он немного пощелкал мышкой.

— Ужас! — сказал он. — Блок. Тут у тебя действительно ничего не получится. Попробуй другое агентство.

— Везде одинаково. Я уже пробовала.

— Хотел бы я тебе помочь, — сказал Янек. — Если бы ты была мужчиной, я бы устроил тебя к нам на стройку. Мы как раз начали новый проект, и платят нам по-черному. Про страховку не спрашивают.

— Но так уж получилось, что я не мужчина, — мне оставалось только вздохнуть.

— Да, копать землю — это не для девушки, — согласился Янек.

— Вот именно. Я стараюсь использовать свои знания, квалификацию.

— Не расстраивайся, ты что-то обязательно найдешь.

— Твои бы слова да Богу в уши!

Увы, провидцем Янек не был. И он сильно ошибся. Я проводила долгие дни у компьютера — все искала, искала, делая только три десятиминутные паузы в день, чтобы сходить в туалет и взять что-то перекусить. Но найти занятие, которое хоть как-то перекликалось бы с моей профессией, я не могла. Никому не нужен был русскоязычный журналист с навыками дизайна, видеомонтажа и репортажной фотосъемки. Редкие вакансии были строго узкоспециализированными и требовали как минимум опыта работы в английской прессе. Человеку с моим резюме можно было только надеяться на волонтерство без всякой оплаты. А для того чтобы устроиться переводчиком, требовался пресловутый страховой номер.

Тогда я решила подробно выяснить, что это за номер и с чем его едят. Но, чем больше я узнавала, тем больше мне хотелось забыть. Основную информацию удалось раздобыть на сайте Home Office — департаментa, ответственного за иммиграционный контроль. Все упиралось в два роковых слова «Work permit», то есть официальное разрешение на работу. В редких случаях Home Office выдавал свое благословение выходцам из «стран третьего мира» — таким, как я. Однако в основном чужаки получали пинок под зад.

Все зависело от того, откуда ты родом. Люди из множества стран имели право свободно работать в Британии, и Янек был среди них. Граждане ЕС могли делать свой вклад в британскую экономику без специального разрешения свыше. А что до меня… Я к избранным не относилась. Меня считали потенциальным вредителем — несмотря на то, что я не претендовала ни на какие социальные фонды и хотела просто некоторое время поработать. При этом моей единственной виной было то, что я родилась в «неправильном» месте. Имея сотни тысяч благонадежных, «одобренных» иммигрантов из других стран, британское правительство отрывалось на нас.

Моя актуальная виза давала мне право сидеть тихо, временами ходить по музеям, тратить свои кровные на еду и напитки, а затем свалить домой, дабы подсобирать деньжат и привезти их в следующий раз. Для того же чтобы легально устроиться на работу, я должна была найти кого-то, кто готов был потратить недели и сотни фунтов на подготовку издевательски запутанных документов. Сперва работодатель должен был доказать Home Office, что искал претендентов на открытую позицию среди англичан или представителей ЕС и что таковых не нашел, тогда как я оказалась лучшей и неповторимой. После этого мне следовало подавать документы на рабочую визу дома и ждать решение несколько месяцев. Если все оборачивалось в мою пользу, я получала привилегию приехать в Англию и работать, но без возможности сменить работодателя. Одним словом, чтобы получить какие-то социальные гарантии, мне пришлось бы стать рабыней. А если бы меня уволили, мне пришлось бы вернуться домой ни с чем. Не трудно представить, какие возможности эксплуатации работников открывались перед нанимателем!..

Все это означало, что мои шансы сделать здесь карьеру близились к нулю. Какой человек в здравом уме стал бы затевать эту бумажную волокиту ради меня? Да он бы просто взял любого, кому не нужно было злополучное разрешение на работу. Я бы точно так и сделала! Вокруг ведь тысячи готовых вариантов.

Я потеряла очко:

2-1!

Мне хотелось плакать. Но я не могла себе этого позволить. Время равнялось деньгам, причем и то, и другое утекало слишком быстро. Моя приверженность честности и легальности оказалась бессмысленной. Однажды, в виде исключения соврав по поводу визы, я теперь была вынуждена врать и дальше, пусть даже против своей воли.

Как говорится, если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней. Это было наилучшим решением. И я продолжила поиски работы — но уже не через агентство, а через частных работодателей.

Старый добрый «Gumtree» предлагал в основном вакансии продавцов и барменов. А я, помимо того что не имела подходящей квалификации, просто не могла представить себя на подобной позиции. Мне не хотелось идти наперекор своему «Я». Во мне еще остались силы гнуть свою линию. В конце концов, я умышленно избрала работу в масс-медиа, посвятив этому занятию девять лет жизни. Может, будь я айтишницей или экономистом, с работой в Англии вышло бы попроще. Но моим призванием оказалась журналистика и все, что с ней связано. Как сказал один философ: «Человек может быть счастлив только тогда, когда занимается любимым делом».

Интересно, впрочем, сколько эмигрантов пожертвовало своими талантами ради выживания?

Я знала таких людей. Кузина моего отца переехала в Америку сразу после развала Союза. Это были времена мафии, безденежья и инфляции. Умная и образованная женщина, она использовала свое еврейское происхождение в качестве «пропуска». Но, несмотря на два высших образования, более 20 лет стажа в качестве бухгалтера и великолепное резюме, она оказалась на работе в доме престарелых. Там она ухаживала за американскими стариками и вытирала блевотину со стен на протяжении многих лет, так и не достигнув никаких продвижений по службе. Тогда как в СССР, если бы он все еще существовал, она бы, наверное, стала начальником отдела.