Книга Женатики - Илиас Меркури

– Она еще маленькая, всему верит. Ты тоже любил знать, чем заканчивается история. Но тебе больше нравилась мифология. Сказки не любил никогда и довольно рано перешел на художественную литературу.

– Но, ма, честное слово, этот Гарри Поттер – аферист. Мне больше импонирует злодей. Только Полине не говори, ладно? Ты что хотела со мной обсудить?

Мы прошли на кухню. Без отца квартира стала похожа на брошеный корабль с последним верным моряком на борту, которого ждет неминуемая смерть в одиночестве. Время от времени я любил себя сознательно грузить всякими дурными мыслями, но на этот раз печальный образ возник в сознании самостоятельно. Грустно мне стало. Ну правда, грустно. Суицидальная тоска. Много раз за последние месяцы я убеждал мать переехать поближе к нам. Но она бы скорее бросилась в окно, чем ушла из этой квартиры. Наверное, боялась потерять при переезде часть воспоминаний. Вот я, например, с удовольствием забыл бы, как описался в третьем классе или как мне ставили лечебную свечку чуть раньше, по рецепту нашего друга врача. Константин Игоревич следил за здоровьем нашей семьи до кончины отца, фактически всю жизнь. Разумеется, я отказался от его услуг сразу после поступления в институт. Никак не мог забыть его склонность к быстрому лечению и кишечным процедурам. Ну его на фиг, что, врачей, что ли, мало? В этой стране докторов столько, сколько солдат, причем вооруженный до зубов спецназовец менее опасен, чем опытный дипломированный врач-садист. Короче, время от времени я его тоже вызывал, если честно.

– Помнишь, месяц назад ко мне приезжал Сергей Данилов? Владелец компании ACC.

– Да, помню. И что?

– Ну, он еще раз позвонил мне и подтвердил свою готовность купить нашу компанию. Ты тогда отказался даже обсуждать все это. Я теперь подумала, может быть, время пришло закрыть нашу лавочку?

– Как я мог с ним тогда согласиться или даже поговорить? Отца не успели похоронить, как какой-то мудила заявляет, что всю жизнь мечтал объединиться с нами, а потом нас послать сама знаешь куда. Пока папа был жив, его близко не было. Нет, мама. Пусть больше не лезет, надоел. Все?

– Максим, ты же не появляешься на работе! Бизнес существует сам по себе. Я иногда туда приезжаю, но поняла теперь, что не могу, не умею и не хочу все контролировать. Если уж не нравится, давай продадим. Откроешь то, что тебе по душе. Мне деньги не нужны, оставишь все себе. Так же нельзя. Ты не можешь позволить всему созданному твоим отцом рухнуть! Лучше продать. Подумай!

– Нет! Мама, бизнес функционирует как швейцарские часы. Единственное, что требуется время от времени – чморить персонал для профилактики. Не хочу продавать, и точка. Тем более когда все нормально. Отец всю жизнь создавал бизнес, а мы возьмем и продадим этому дебилу. Нет. Кстати, напомни мне, как часто папа ездил в Украину и по какому вопросу. Я так и не понял, какие партнеры у нас были в тех краях?

– Ну и вспомнил, он ездил туда лет восемь назад! Ничего толком и не получилось. Не помню, по какой причине, но твой отец не захотел открывать ничего в Киеве. Чего ты вдруг спросил? И вообще, что за настроение у тебя? Хорошо, уговорил. Временно забудем о продаже. Есть будешь?

– Даже не знаю. А что?

– Есть котлеты. Могу картошку с грибами и луком пожарить. Ну что?

– Тогда буду. Пойду, полежу в своей комнате. Ты меня позови.

– Хорошо, только не засыпай.

Зашел в пространство, где прожил более восемнадцати лет своей жизни. Ощущение, будто в этой комнате никто никогда не жил. Лег на кровать. Слева от меня однорукий мишка, справа старая подушка. Не помню, куда делась вторая рука, но, судя по рассказам матери, это была моя любимая игрушка. Замечал и у других детей – любимые игрушки страдают больше, чем все остальные. Как и в жизни: любимые остаются без рук, ног, глаз, головы – в переносном смысле, конечно – а у чужих, нелюбимых, все хорошо. Полки забиты моими старыми увлечениями, и если бы посторонний человек увидел, сделал бы вывод, что хозяин комнаты совершенно обычный малыш. А вот и не обычный! Никто не знает о том, что я всегда наводил порядок в комнате самостоятельно. Меня двойка в школе могла меньше расстроить, чем переставленные матерью машинки на полке. Я с удовольствием поспал бы прямо сейчас. Несмотря на то что я уже давно отец семейства, иногда хочется вернуться на двадцать пять лет назад и исправить какие-то вещи. Попросить нового медведя и перекрасить стены в белый цвет. Интересно, кому пришло в голову намазать всю комнату грязно-зеленым цветом, таким же, как в коридоре? Мне нанесли этой краской психологический удар, и с тех пор все, что в цвете «хаки», меня шокирует.

Я вернулся на кухню. Мать приготовила мне холестериновый нокаут! Запах напомнил праздничные дни при советской власти. Не хватало только отцовской болтовни и звука радиоприемника.

– Мама, день сегодня странный. Ты не хочешь к нам поближе переехать?

– Теперь я отвечу: нет. И не предлагай мне больше. Будешь в моем возрасте, поймешь почему.

– Ладно, я поехал. Если этот человек опять к тебе обратится, ты переключи его сразу на меня.

На пути домой я задумался над фразой: «Будешь в моем возрасте, поймешь почему». Если я уже сейчас боюсь изменить мою и так скучную жизнь, то через двадцать лет, уверен, меня уже ни на какие перемены тянуть не будет. Самое сложное мое занятие – это крутить баранку в машине. Я вошел в квартиру окончательно недовольный собой и убежденный в необходимости перемен. Хотя сегодня уже пересмотрел свой обычный график. Был в школе у ребенка, в ресторане с телкой, правда не своей, но тоже считается, побывал в метро, среди народа. В обычный для меня день я проснулся бы в двенадцать, поехал в офис, а возможно и нет, а вечером – тренажерный зал или выпивка с Олегом.

Как только отпала необходимость жить ради заработка, отпало и настроение жить. У меня явно рабский ген в организме. Как только я стал получать больше, чем мог тратить, и тем более ни от кого не зависеть, стал постепенно превращаться в овощ. Иногда ощущаю себя баклажаном. Это бывает, когда Стас собирается уехать в дикие страны, Олега выгоняет из дома жена, я без руля, и мы все вместе, как последние лохи, встречаем рассвет в обнимку с унитазом в каком-нибудь грязном пивняке на МКАДе. Кольцевая дорога – это слабость нашего комнатного олигарха Олега. Он любит нас тащить в такие места, где когда-то, будучи простым экспедитором, обедал. Ну клин у человека такой. Все должны понять, как он жил, когда выбирался из говна, и сразу же выразить поддержку, то есть бухнуть, за неблагодарных дам, в том числе и жен.

Я не доволен своей жизнью и точка. Нет никакого экстрима, все ровно. Даже у отца и то веселее получалось. Ближе к своему подъезду вспомнил о звонке Анны. Не буду перезванивать. Во-первых, уже поздно, во-вторых, не хочу. Я всего лишь недоволен своей гладкой, как жопа младенца, жизнью, но это отнюдь не означает, что мне нужны чужие проблемы. Наберу завтра, после того как решу, сколько денег ей дать, чтобы она могла с легкостью исчезнуть и при этом не считать меня щедрым и добрым кретином.

Дома все спали, кроме собаки. Она по ошибке решила меня встретить, и я вспомнил о нашем перемирии. Передумал пинать собаку ногой и направился в ванную. Во всем теле я ощущал какое-то раздражение, поэтому быстро разделся догола и встал под душ. Вода текла по телу, резко меняя температуру. Наш дом настолько крут, что когда сосед спускает воду в туалете, а вы принимаете душ, для вас это серьезное испытание. Самураи так же варили своих врагов. Но у нас слегка посовременнее. Если у соседа понос, а вы все еще в мыле, то получаете эффект, называемый контрастным душем, что, по утверждению киллера наивных старух лысого Монахова, вещь очень полезная. Он же учит ссать на полученные ожоги, но я делаю вид, что не знаком с таким таинством. В своем черном халате зашел в спальню. Жена заснула с книгой в руках и при включенном свете. Я выключил торшер, положил книгу на комод и лег почти бесшумно рядом.