Книга Агнес - Петер Штамм

— Что бы ты хотела? — спросил я.

— Я думаю… Этот шум никогда не кончится?

— Летом они охлаждают, зимой согревают. — Мы снова замолчали.

Потом Агнес сказала:

— Я беременна… У меня будет ребенок. — И добавила: — Ты рад?

Я встал и пошел на кухню, чтобы взять пива. Когда я вернулся, Агнес сидела на моем столе и играла шариковой ручкой. Я сел рядом, не касаясь ее. Она взяла у меня из руки бутылку и сделала глоток.

— Беременным женщинам не следует пить, — произнес я и натужно засмеялся.

Она ударила меня в плечо.

— Ну, что скажешь? — спросила она.

— Не скажу, чтобы я именно на это рассчитывал. В чем дело? Ты забыла принять таблетку?

— Врач говорит, что это может случиться и тогда, когда принимаешь таблетки. Один процент, или вроде того, женщин, которые принимают таблетки…

Я покачал головой и ничего не сказал. Агнес начала тихо плакать.

— Агнес не беременна, — сказал я, — этого не было… Ты меня не любишь. Не по-настоящему.

— Почему ты так говоришь? Это неправда. Я никогда… никогда не говорила.

— Я тебя знаю. Я знаю тебя, может быть, лучше, чем ты сама себя.

— Это неправда.

Словно уговаривая самого себя, я только твердил:

— Она не беременна.

Агнес бросилась в спальню. Я слышал, как она упала на кровать и громко зарыдала. Я пошел за ней и остановился в дверях. Она сказала что-то, я не разобрал.

— Что ты говоришь?

— Это твой ребенок.

— Я не хочу ребенка. Мне ребенок ни к чему.

— Что мне делать? Что ты хочешь, чтобы я сделала? Я ничего не могу изменить.

Я сел на кровать и положил руку ей на плечо.

— Мне не нужен ребенок.

— Мне тоже не нужен ребенок. Но он у меня будет.

— Это можно поправить, — тихо сказал я.

Агнес вскочила и посмотрела на меня, в глазах ее смешались отвращение и ярость.

— Ты хочешь, чтобы я сделала аборт?

— Я люблю тебя. Нам надо поговорить.

— Ты все повторяешь, что нам надо поговорить. Но никогда не говоришь.

— Вот я говорю.

— Убирайся прочь. Оставь меня. Ты мне отвратителен со своей историей.

Я оделся потеплее и вышел на улицу.

20

Я долго шел по берегу озера. В конце парка Гранта я обнаружил кафе. Внутри не было никого, но, когда я вошел, из внутреннего помещения появилась официантка. Она включила свет и спросила, что мне подать. Она принесла мне кофе и снова исчезла через дверь за стойкой.

За окнами темнело. Местность вокруг кафе постепенно становилась невидимой, и скоро единственное, что я мог различить, было мое отражение в стеклах.

Много лет назад я было поверил, что стану отцом. Когда лопнул презерватив. Я ничего не сказал своей подруге, но несколько недель был занят предстоящей мне ролью отца. Отношения с этой женщиной уже почти развалились, однако именно в это время меня охватила новая любовь к ней, любовь нежная, без эгоизма, в котором меня вечно упрекают. Когда в конце концов выяснилось, что подруга моя не беременна, я был разочарован и обиделся на нее, словно она была в этом виновата. Вскоре мы расстались. Я делал ей отвратительные упреки, которых она не понимала, не могла понять, потому что они были обращены к другой женщине, женщине, которая существовала только в моем воображении. С тех поря я больше никогда не желал ребенка.

Я хотел начать писать, однако оказалось, что в спешке я забыл блокнот. Я встал, чтобы попросить у официантки бумаги. Когда она наконец появилась, я расплатился и ушел.

Я двинулся дальше, зашел в какой-то бар, потом в другой. Было уже за полночь, когда я подошел к своему дому. Портье сменился, и заступивший на ночную смену портье, которого я прежде не видел, остановил меня и спросил, куда я.

— Я здесь живу.

— Какой номер?

— На двадцать восьмом этаже…

Я забыл номер своей квартиры, и мне пришлось диктовать по буквам свою фамилию. Портье сосредоточенно листал список жильцов, пока не нашел меня. После этого он долго извинялся и объяснил, что он здесь недавно, что он только исполняет свои обязанности, жильцы жалуются, что по дому болтаются посторонние.

— Гуляли? — механически спросил он. — Там ужасный холод.

Агнес в квартире не было. Из шкафа исчезла часть ее платьев, не было виолончели и ее туалетных принадлежностей.

Я лег в постель не раздеваясь. Когда я проснулся, было светло. Звенел телефон. Это была Агнес. Она сказала, что она дома, в своей квартире.

— Который час? Я спал.

— Я заберу свои вещи сегодня вечером после университета. Я бы не хотела, чтобы ты был там. Ключ я оставлю у портье.

— А ребенок?

— Можешь о нем не беспокоиться. Это мой ребенок. Когда надо будет, я поеду в Нью-Йорк, к Герберту.

Был уже день. Агнес, похоже, со всем разобралась, пока я спал. Я хотел извиниться перед ней, но теперь было слишком поздно. Она уже приняла решение.

— Ты не хочешь ребенка, — сказала она, — вот его у тебя и не будет.

Она положила трубку.

Вечером я пошел в библиотеку. Я взял какие-то заказанные книги, сел в зале и принялся читать. Я не мог собраться и заметил, что уже некоторое время сижу, уставившись на одну и ту же страницу. Я думал об Агнес, о том, как она сейчас в моей квартире собирает вещи. Так, значит, она позвонила Герберту. Я все время подозревал, что он значил для нее больше, чем она в этом признавалась. А то, что он ее любил, мне было ясно уже тогда, когда она рассказала о выпускном вечере.

Домой я пошел только тогда, когда библиотеку стали закрывать.

Квартира выглядела как прежде. Из кучи неглаженой одежды Агнес выудила свои вещи. Мои рубашки и футболки она собрала и сложила в стенной шкаф.

21

Несколько дней спустя я позвонил Агнес на работу. Секретарша сказала, что она уже ушла домой. Я позвонил туда. Механический голос ответил: «Sorry, this number has been disconnected»[5]. Я ждал, но голос повторял только эту фразу. Я написал Агнес письмо и отправил на университетский адрес. Ответа я не получил.

Как-то вечером, должно быть через неделю после того, как ушла Агнес, я решил подстеречь ее на улице, где она жила. Я устроился в кофейне. С того места, где я сидел, можно было видеть вход в ее дом. Агнес вернулась в обычное время из университета. Она несла бумажный пакет с покупками и вошла в дом, не оглядываясь. Немного погодя в квартире загорелся свет. Вот и все. Я подождал еще какое-то время, глядя вверх на освещенные окна, пока не пришел официант и не спросил, не желаю ли я еще чего-нибудь.