Книга Любовные секреты Дон Жуана - Тим Лотт

Это еще одна ужасная черта женщин. Боль, которую они на тебя обрушивают: частично она действительно имеет отношение к тебе, а частично – это проценты по вкладу еще чьих-то злодеяний. Злодей этот уже, возможно, умер, получив при жизни свою долю наслаждения за счет женщины. Отойдя в мир иной, но, задержавшись в мире ее символов, он избегнул расплаты.

Я не знаю, почему мужчины в меньшей степени, чем женщины, подвержены этому инстинкту, этому зову прошлого. Но я знаю, что это – одно из их достоинств. Побочный продукт пресловутого буквального мышления. Буквальное мышление, возможно, ужасно; отсутствие связей с прошлым тоже ужасно, но в определенных обстоятельствах этим качествам цены нет.

* * *

– Поппи, как тебе такой слоган? «Косметические салфетки «Титмарш» – это суперочистка плюс свежесть и бархатистость вашей кожи». Должно сработать, по-моему. Я уверен, им понравится.

– А если им понравится, ты сможешь купить новый дом?

– Тебе здесь плохо?

– Ненавижу этот дом.

– Правда, малыш? А почему?

– Он маленький. И пахнет писями.

– Я знаю, что здесь пахнет, моя хорошая. Ты счастливая, у тебя два дома. Большой, где мама. И маленький – пахучий, где папа.

– Я хочу домой.

– К новой кукле? Как ее зовут?

– Папа, я знаю, что ты делаешь.

– Стараюсь тебя развеселить! Да, да, да!

– Стараешься меня отвлечь.

– Да, милая. Думаю, именно это я и делаю.

– Вы с мамой еще муж и жена?

– Да, малыш. Но скоро уже не будем мужем и женой.

– Почему? Почему? Почему?

– Поймешь, когда вырастешь.

– Когда мне будет семь лет?

– Возможно.

– Ты любишь маму?

– Конечно люблю, милая.

– Тогда зачем вы разжениваетесь?

– Так как зовут новую куклу?

– А если вы разженитесь, у меня все равно будет папа?

– Конечно, милая.

– Ты плачешь, пап?

– Хочешь посмотреть кассету? Тебе нравятся «Твинисы»?[9]

– Я не знаю, как ее назвать – Принцессой или Люси.

– Кого?

– Новую куклу.

– А может, Принцессой Люси?

– Пап, у тебя есть подружка?

– Нет.

– Почему?

Потому что, кто захочет спать с пятидесятилетним неудачником, который живет в крохотной квартирке, пропахшей мочой; у которого бессонница и нет перспектив; и который плачет на глазах у своей шестилетней дочери.

На самом деле я сказал:

– Потому что нет. А у мамы есть друг?

– Конечно. Думаю, лучше назвать ее Люси. Пап, что случилось? Почему у тебя лицо красное?

– Оно не красное. Лучше, чем кто?

– Нет красное. Чем Принцесса.

– Люси мне нравится.

– А маме больше нравится Принцесса.

– Слушай, может, хватит об этой чертовой кукле?

– Я хочу домой. Это не чертова кукла. Я хочу к маме.

– Прости, дорогая. Не надо говорить плохие слова. Ну, не плачь. О Господи. Послушай, давай… что-нибудь съедим. У меня есть… полбанки жареных бобов и что-то там еще…

– Ты меня ненавидишь.

– Конечно же нет. Я люблю тебя, Поппи, больше всего на свете.

– Не любишь.

– Люблю.

– Не любишь.

– Люблю.

– Тогда почему ты ушел от нас? Если ты любишь маму, почему ты ушел?

– Я думаю, что Принцесса и правда лучше. Кукла по имени Принцесса.

– Опять ты стараешься отвлечь меня.

– Как его зовут?

– Кого?

– Маминого друга.

– Оливер.

– Хорошее имя.

– Да.

– Он тебе нравится?

– Да. Конечно, меньше, чем ты. Хотя иногда так же, как ты.

– Когда?

– Когда он приносит мне конфеты, и играет со мной, и он никогда не ругается, и обнимает меня, и хорошо к маме относится, и он подарил мне эту чертову куклу.

– Так это он ее подарил? Не говори плохие слова.

– Да.

– Поппи?

– Что?

– Как тебе имя Изабель? Может, назовем ее Изабель?

– Красиво.

– Правда? Скажи маме, что это папа придумал, ладно?

– Ладно. Мне нужно в туалет. Пап?

– Что, малыш?

– У тебя есть мягкая туалетная бумага? А то твои «Космические салфетки» мне не нравятся.

– Косметические. Милая, они не для этого. А мягкой туалетной бумаги у меня нет.

– А у мамы есть.

– Мама может себе это позволить. Она может себе позволить вытирать твою попку шалью из паш-мины.

– А что такое пашмина?

– Дорогущая шерсть.

– Мама не вытирает мне попку шалью из пашмины.

– Пошли домой, Поппи. Тебе пора домой.

Поппи пора возвращаться к Бет. Возвращаться домой. Эта импровизация насчет двух домов – чистый рекламный трюк. Другими словами – неправда. Она живет с Бет. Ко мне она приходит в гости. Два раза в месяц я забираю ее на два дня, а потом отвожу домой. Когда я возвращаю ее Бет, боль разлуки, растекаясь кислотой по глотке, ранит легкие и не отпускает, пока через двенадцать дней я снова не заполучаю ее к себе.

Сама процедура передачи вызывает у меня ужас. Я постоянно испытываю соблазн оставить Поппи у двери, позвонить и уйти, прежде чем откроют. Но не могу так поступить, Поппи не поймет меня. И я продолжаю бояться момента, когда откроется дверь, потому что Бет всегда находит способ сделать мне больно. За считанные секунды, пока дверь открывается, я целую Поппи на прощанье и разворачиваюсь, чтобы уйти, но не тут-то было. Хватает одной фразы – иногда такой тонкой, что смысл удается понять лишь минут через десять, – и меня начинает трясти. Не факт, что я сумел бы парировать, даже если бы понял сразу.

Две недели назад, например, она мимоходом, заметила:

– Повезло Тому, правда?

А я спросил:

– Что? – Я понятия не имел, о чем она.

Она сказала:

– Да ничего, забудь. – И ушла.

Спустя несколько минут я начал соображать. Повезло Тому, правда? Из всего, что она могла бы мне сказать, – а сказать было что, – она выбрала именно эту фразу.