Книга Кононов Варвар - Михаил Ахманов

Подумав о смерти, он сказал:

– Ты говорила о том, что произойдет, если я одолею колдуна или не справлюсь с ним, но останусь в живых. Может сложиться так или иначе, а может случиться, что я умру. И что тогда?

Дайома ласково растрепала его темную гриву.

– Но ведь твой меч непобедим! Не правда ли?

– И все же?

Лицо ее сделалось печальным, в прекрасных глазах блеснули слезы.

– Значит, так судили боги, милый… Им виднее!

Конан согласно кивнул и потянулся к фонтану, за новой порцией аргосского, но нежная ручка Дайомы остановила его.

– Ты слишком много пьешь, мой киммериец. Вино крадет силу…

Он стряхнул ее пальцы:

– Ничего! Аргосское лишь горячит кровь. И ночью ты в этом убедишься.

* * *

Ким мысленно поставил точку, прислушался к храпу Кузьмича и решил, что сцена вышла неплохой. Теперь пора бы корабль пригнать – скажем, из Зингары или Аргоса – и отправиться в плавание на материк. Однако не будем торопиться! Еще бы пару-тройку эпизодов… Пусть колдун, проведав о Конане через волшебное зеркало, пошлет на перехват своих бойцов… Где его замок, этого Гор-Небсехта? В ледяном Ванахейме, на океанском берегу – значит, есть у него дружина из местных ваниров, убийц и отпетых мерзавцев. Вот их-то Небсехт и пошлет! Это раз, а два – пусть Конан потерзается сомнениями в части женского коварства. Мужик он неглупый и предвидит, что фее желательно его заполучить – как было сказано, с душой и всеми потрохами…

«Эх, мне бы его заботы!..» – подумал Ким, представив собственную душу в ладонях у Дарьи Романовны. Душу, сердце и все остальные части тела, какими она пожелает владеть… Надежда, что это свершится, согрела Кима; он вдруг поверил, что непременно найдет ее и покорит каким-нибудь подвигом – ну, например, расправится с постылым мужем. Будет ли эта расправа физической или интеллектуальной, Кононов еще не представлял, но твердо рассчитывал определиться с методой, узнав о Чернове Пал Палыче побольше.

Выбросив его из головы, он стал обдумывать третий эпизод.

Как известно, женщины предусмотрительны; взять хотя бы Дашу – расстаралась, все ведь принесла, икру, вино и фрукты, даже сигареты! Ну а волшебница чем хуже? Только тем, что она персонаж нереальный, сказочный, но в мире Дайомы, таком же сказочном, как и она сама, ее поступки должны соответствовать женской логике. В общем, без икры она Конана не оставит! Это в фигуральном смысле, а если вернуться к конкретике, даст ему зачарованный кинжал и наголовный обруч из железа. Клинок, само собой, на колдуна, а обруч – чтобы мерзкий демон не переехал в киммерийца, когда колдун сыграет в ящик. Обруч – ментальный щит от демонических посягательств, с зомбирующим эффектом – зарежет Конан мага, и тут ему приказ: двигай, недоумок, к острову, в объятия прелестной феи! А нож… нож киммерийца она заколдует, чтоб резал он металл и камень. Тысячи смертных падут под его ударами, но лезвие останется таким же чистым и несокрушимым… тысячи смертных или одно существо, владеющее магией…

«Кинжал и обруч… эклектика, конечно, но сойдет, – подумал Ким. – А отыграемся мы на третьем даре, на големе, что сотворен волшебницей из камня, снабжен навязчивой идеей и выдан Конану в попутчики. А также в надзиратели… Конан его возненавидит и пожелает закопать, однако от голема не избавишься… Настырный тип и преданный до гроба! Фея назовет его Идрайн и будет общаться с ним телепатически, чтобы следить за киммерийцем. Телепатия же в данном случае…»

«Превосходный способ связи, – произнес у Кима в голове бесплотный голос. – И в этом случае, и во всех остальных».

Кононов подпрыгнул – да так, что зазвенела пружинная сетка кровати. Потом сел, оперся спиной о подушку и вытер вспотевший лоб.

– Досочинялся… Еще немного, и мальчики кровавые в глазах… А слуховая галлюцинация – уже!

«Это не слуховая галлюцинация, – услышал он. – Прошу простить, что я вторгаюсь в ваши мысли и нарушаю творческий процесс. Меня извиняет лишь бедственное положение, в котором я невольно очутился».

Челюсть у Кима отвисла, по спине забегали холодные мурашки. Он стиснул ладонями виски, уставился, выкатив глаза, в висевшее над умывальником зеркало и прошептал дрожащими губами:

– Ты кто?

«Странник и посланец, который затерялся в вашем мире. Несчастное создание из галактических бездн… – Голос смолк, потом прошелестел: – Таких, как я, вы, люди, называете инопланетными пришельцами».

Ким ощутил, что майка его взмокла от пота, а сердце оледенело и рухнуло куда-то вниз, к желудку или, возможно, к кишечнику. Он с усилием вздохнул, пытаясь успокоиться; мысль кружила испуганной птицей, сбившейся с курса в облачной мгле, и помнилась ему сейчас лишь фраза из какого-то романа: «Это случилось!.. Зеленые человечки добрались до Земли!..» Он как-то сразу убедился, что с ним не шутят, не разыгрывают – да и какие шуточки ночью, в больничной палате на двенадцатом этаже? Ни телевизора тебе, ни радио, один сосед храпит, другой в прострации, а может, в коме… Это подсказывала логика, а интуиция писателя-фантаста не собиралась спорить с ней и даже, наоборот, – поддерживала по всем статьям. Интуиция шептала, что для контактов с инопланетянином годится не первый встречный-поперечный, но личность, наделенная воображением, талантом к фантазированию, твердой верой в необычное и романтическим складом души. Словом, Ким Николаевич Кононов, и никто другой!

– Где ты? – тихо, чтобы не потревожить Кузьмича, промолвил Ким. – Висишь у окна в летающей тарелке? Расположился на крыше? Или находишься в поле невидимости?

«Ни то, ни другое, ни третье, – отозвался пришелец. – С вашей точки зрения, я бестелесный дух и, следовательно, не имею ни облика, ни формы. Одна ментальная сущность, чистый разум, так сказать. По этой причине для активного функционирования я нуждаюсь в человеческом мозге, однако мозг подходит не всякий, как выяснилось в результате многих опытов. В данный момент я, к сожалению, обретаюсь в таком убогом и жалком сосуде, что…»

– Погоди-ка! – Ким, озаренный внезапным наитием, спустил ноги на пол и уставился на прыгуна-сантехника. – Ты хочешь сказать, что вселился в этого… в этого…

«В этого алкоголика, – печально подтвердил пришелец. – Другие, впрочем, были не лучше, и все до одного – ментально-резистентные типы, не склонные к разумному сотрудничеству. Клянусь тепловой смертью Вселенной! Я не какой-нибудь сопляк, я разведчик с опытом, и я побывал во многих мирах! Но ваша планета… Ну, чтоб никого не обидеть, скажу, что она не подарок. Совсем не подарок!»

– Это правильно, не подарок, – согласился Ким. – Однако мы привыкли. Деваться-то некуда!

Он уже вроде бы успокоился. Причины к тому были разнообразными и связанными как с его духовным складом и повседневным ремеслом, предполагавшими готовность к чуду, так и с характером беседы, а может, с благожелательной эманацией, пронизывающей беззвучную речь пришельца. Кто бы он ни был и каким бы странным способом ни очутился в прыгуне-сантехнике, он не замышлял плохого – ни покорения Земли, ни ее очистки от законных автохтонов, ни иных глобальных акций. К тому же ощущалась в нем некая печаль, словно он искал кого-то или что-то, но поиски были безуспешны и не вели ни к чему, кроме отчаяния и усталости. «Может быть, бедняга лишился корабля и не знает, как возвратиться на родину?..» – мелькнуло у Кима в голове.