Книга Наночума. Проклятый год - Джефф Карлсон

Радиооператор еще раз, торопя, помахал рукой и зачастил в микрофон с такой скоростью, что никто не смог бы вставить и слова. Гус говорил по-английски с ярко выраженным нью-йоркским акцентом, но привычка частить проявлялась, на каком бы языке он ни изъяснялся, даже если мог сказать на нем не больше, чем «привет» и «как дела?».

— Лидвилл, МКС на связи. Лидвилл, прием! Запрошенный вами абонент — на линии.

Рут закрепила наушник, отметив про себя, что волосы снова отросли и начали завиваться. Вот и хорошо. Короткая бортовая стрижка делала ее похожей на мартышку.

— Лидвилл, — вызывал Гус, — Лидвилл, Лидвилл…

В конце девятнадцатого века, в разгар золотой лихорадки, Лидвилл пережил неслыханный подъем — серебряные рудники центрального Колорадо магнитом притянули к себе тридцать тысяч первопроходцев. Перед началом двадцать первого века население сократилось до трех тысяч обитателей, но Лидвилл сохранил репутацию единственного города Соединенных Штатов, расположенного выше трех тысяч метров над уровнем моря, с собственными органами управления.

Теперь сюда переместилась столица США, и, по грубым прикидкам, население достигало 650 ООО человек.

Бункер командования воздушно-космической обороны Северной Америки НОРАД в горах Шайен дал убежище президенту, уцелевшим депутатам конгресса и самым важным лицам в сфере нанотехнологических исследований. Подземный командный пункт залегал намного ниже границы заражения, но был оснащен автономной системой вентиляции воздуха, способной противостоять радиации и биологической атаке. Рут в основном вела переговоры с НОРАД, пока наносаранча не вырвалась на свободу из лаборатории внутри комплекса.

— МКС, это — Лидвилл, — с растяжкой проговорил в наушнике спокойный незнакомый голос. — Оставайтесь на связи.

Густаво зачастил в ответ:

— Вас понял. Перейти на режим экономии?

— Ждите на линии.

Из НОРАД удалось эвакуировать только небольшую часть исследователей. Сначала число ученых резко сократила вспышка чумы. Когда-то по всей стране насчитывалось больше тысячи экспертов, занятых в сфере нанотехнологий, потом от них осталось несколько сотен, а теперь и вовсе — десятки. Никто, кроме американцев, индийцев да японской команды, застрявшей на пике Маккинли в Аляске, даже не пытался выполнять какую-либо научную работу. В Альпах немцы, французы, итальянцы и швейцарцы сдерживали орды голодных беженцев и воевали друг с другом. Все они, как и русские, были отрезаны от внешнего мира. Бразильские ученые в Андах перестали выходить на связь еще до окончания первой зимы.

Рут протянула было руку к списку лиц, с которыми они поддерживали контакт, на ближайшей стенке, но побоялась внести еще больший беспорядок. Столько имен и мест уже вычеркнуто — удивительно, как только Гус не упал духом. Это же кошмар! Но связист, казалось, испытывал странное успокоение от того, что мог погрузиться в океан данных, окружив себя завалами из мусора.

— Алло? Я на связи? — Новый абонент, привычный к частым перепадам мощности питания, разговаривал почти так же быстро, как Густаво.

— Джеймс, — откликнулась Рут, — я тебя слышу.

— У меня…

Его перебил другой голос:

— Оператор МКС! Это — засекреченный разговор, прошу освободить канал!

— Вас понял, — Густаво поднялся и, подмигнув, поплыл к выходу. До сих пор Рут делилась всей полученной информацией, в том числе секретной, с остальными членами экипажа. «Разве они не заслужили? — думала она. — Просто военным на Земле делать нечего, вот они и помешались на секретности».

Рут открыла было рот для отповеди, но тут раздался глухой, угрожающий щелчок. Гус однажды предупредил, что это — признак включаемого записывающего оборудования. У женщины по спине поползли мурашки.

Рут тосковала по свежему воздуху, новым лицам, но считала грехом завидовать оставшимся на Земле. О таком питании и безопасности, какими располагал экипаж МКС, люди на поверхности планеты могли только мечтать.

Им сообщали, что положение в Колорадо становится лучше, но Рут улавливала в словах собеседников иные оттенки истины — неожиданные заминки, явные пропуски, имена, которые отчего-то переставали упоминать. Она не раз пыталась перейти на непринужденный тон, чтобы выудить побольше сведений, но ее обычно перебивали, а один раз даже грубо одернули. Надо, мол, экономить энергию. Ученые, с которыми она разговаривала, уклонялись от расспросов или пропускали их мимо ушей. Но почему?

Знай она хоть кого-нибудь из них лично, имей среди них друзей, можно было бы надавить. К сожалению, связь с коллегами на земле стала тоньше провода наушников, который, как пуповина, соединял Рут с радиостанцией.

— Есть новости: одна хорошая, одна плохая, — сказал Джеймс.

— Ну, я всегда предпочитаю сначала выслушать хорошее. — Рут постаралась передать тоном улыбку. Слишком часто переговоры с Землей превращались в унылый отчет о новых бедах.

Рут несколько лет назад довелось «живьем» встретиться с Джеймсом Холлистером на слете ученых в Филадельфии. Она смутно припоминала толстые очки и моржовое пузо кабинетного работника. Джеймс возглавлял новое направление в наномедицине — применение синтетических аминокислот для прободения мембран бактерий и борьбы с инфекциями. Его прошлый опыт мало подходил для решения главной проблемы современности, но котелок у Джеймса варил как надо — это он предложил идею разработки антинаночастиц (АНЧ), на которую теперь бросили все силы.

Джеймс сам напросился в координаторы проекта, чтобы не отвлекать специалистов на административные задачи, и Рут была этому только рада. В шести из десяти случаев ей приходилось говорить именно с Холлистером; все остальные давным-давно перестали отпускать шутки, даже такие истертые, как о плохой и хорошей новости.

— Мы переделали двигатель, — сообщил он. — Увеличили эффективность горения почти на пять процентов.

— Здорово! — В конце концов, Джеймс не зря считался знатоком химии. — Наверное, мне полагается сказать «молодцы», но что от этого изменится? Если понадобится большая мощность, можно просто увеличить размеры АНЧ.

В ответ — молчание и шум помех.

У Рут чуть не вырвалось: «Вы только зря тратите время на пустяки. Алгоритм воспроизводства у нас уже есть, и он работает. Можно довести показатель до 5 или 10 процентов — какая разница? Мы же договорились, что главное — распознавание».

— Рут, нам потребуется что-нибудь конкретное, что можно будет предъявить руководству. Жучок Ласаля хорошо проявил себя на испытаниях, президентский совет теперь размышляет, не отдать ли всех ученых под его начало.

— Что-о?! Эксперименты проводились в лаборатории или в реальных условиях?

— В лаборатории, если это важно.

— Еще как важно! Мы тоже проводим испытания только в контролируемой среде. Ты им что сказал?

— Что наша эффективность горения — целых пять процентов.