Книга Дважды невезучие - Татьяна Устименко

Только теперь я осознала истинный смысл совета, данного мне загадочным голосом. Здороваться с людьми нужно, а не по голове их лупасить! С людьми, потому что едва не пришибленный мною старик оказался именно человеком, а не упырем или вурдалаком. Я подобрала валяющуюся на земле лампу, к счастью не погасшую и не разбившуюся, и внимательно всмотрелась в жертву моей немотивированной агрессии, распростертую на кладбищенском дерне. Обычный сельский житель лет семидесяти на вид, с самой заурядной внешностью – лысоватый, обрюзгший, одетый в вышитую крестиком рубаху, полотняные порты и лапти. Никаких тебе клыков, рогов и когтей… Ох, похоже, взяла я грех на душу – убила ни в чем не повинного деревенского деда…

Но распластавшийся на земле старик вдруг тоненько икнул и раскрыл узкие глазки, окаймленные белесыми ресницами.

– Здрас-сте! – смущенно брякнула я, подавая деду руку и помогая ему сесть.

– И тебе подобру-поздорову, дочка! – Старик озадаченно ощупал здоровенную шишку, вздувшуюся на его лысине, и горестно вздохнул: – А не видела ли ты, дочка, чего это такое тяжеленное мне на голову упало?

– Видела! – смущенно кашлянула я. – Лопата…

– Вот ведь чудо чудное! – пораженно ахнул старик. – А с какой радости ей вдруг летать вздумалось? Я ведь ее давеча возле могилки вдовы Авдотьи оставил, кою поправить хотел. Так вот иду я себе и иду, о работе своей скорбной думаю, а тут бац – лопата…

– Ага, бац! – виновато подтвердила я, размышляя, стоит ли уточнять, что в роли этого самого «бац» выступила именно я. И тут меня осенило. – Так вы же кладбищенский смотритель! – обрадованно выпалила я.

– А кем же мне еще быть, дочка? – простодушно удивился старик. – Твоя правда – я здешний смотритель, а заодно и сторож, и гробовщик…

– Значит, все-таки не упырь? – на всякий случай переспросила я, мучимая жесточайшим раскаянием.

– Боги с тобой, дочка! – нервно вздрогнул и поспешно отмахнулся сторож. – Хотя немудрено и ошибиться. Ночью по моему кладбищу кто только не шастает. Вот, уже и лопаты летать начали… – Он снова потрогал здоровенную шишку и вздохнул. – Никакая сила их, супостатов проклятущих, не берет…

– Что, и мертвые из могил поднимаются? – скорее уточнила, чем предположила я.

– Не без того. Озорничают, неслухи, – смущенно вздохнул сторож. – Бардак сплошной в моем хозяйстве творится, дочка. Иногда штук по десять мертвяков за ночь по кладбищу гоняю и стыжу за поведение непотребное. Да только куда мне за всем поспеть, стар я стал, и рук у меня всего две…

– А вы связывайте своих резвых мертвецов и по пояс в землю закапывайте! – в шутку предложила я, но старик отнесся к моему предложению более чем серьезно.

– Дело говоришь, дочка! – согласно кивнул он. – Связанные-то они никуда не денутся.

– Пусть они еще за руки держатся, а вы их краской серой сверху покрасьте, сойдут за ограду! – Меня несло, и я сама почти не понимала, чего брякнула. Тут же прикусила свой болтливый язык, но было уже поздно.

– Экая ты, дочка, боевая! – крякнул старик, с моей помощью выбираясь на тропку между могилами и уводя меня в глубь кладбища. – Погляжу, ничего не боишься? – В голосе сторожа послышались лукавые нотки.

– А чего тут бояться? – совсем расхрабрилась я, довольная тем, что разговор ушел в сторону от треклятой лопаты. – Бояться нужно живых, а не мертвых…

– И то правда! – одобрительно кряхтел старик, не выпуская моих пальцев из своей заскорузлой ладони. – Пойдем, я тебя чайком напою…

Через несколько минут мы очутились в самом центре кладбища, возле небольшой сторожки, в окнах которой горел свет. Сторож распахнул скрипучую дверь и втолкнул меня внутрь хибары, даже не испросив на то моего согласия. Я перешагнула через порог и очутилась в комнатке, скудно освещенной парой сальных свечей, установленных на грубом деревянном столе. Подле стола стояли две лавки, на одной из них кто-то сидел…

«Орк! – сразу же решила я, рассматривая худощавого парня, испуганно косящегося на меня поверх здоровенной кружки. – Смуглый, волосы как вороново крыло, собраны в длинный хвост и открывают острые уши. Глаза черные, нос – с горбинкой, на шее ритуальные татуировки. Как пить дать, орк, хоть и симпатичный».

– Привет! – Я непринужденно уселась напротив парня и с благодарностью приняла чашку с чаем, поданную мне стариком. – А ты откуда здесь взялся?

– Без дела валялся, – шутливо пояснил дед, пихая парня кулаком в бок. – А я нашел да к себе привел. Чего молчишь, сынок? Говори. Поди, она тебя не укусит…

– А зачем ей обо мне знать? – Парень неприязненно зыркнул на меня, прячась за свою кружку. Мне он показался каким-то чересчур робким, даже забитым, что предельно не вязалось со всем тем, что я слышала о его воинственном народе. – Тоже неудачником невезучим дразнить станешь? – Он пробовал говорить спокойно, но голос – взбудораженный, ненормально высокий, почти на изломе – выдал его с головой.

– Я? – От негодования я аж подпрыгнула на скамейке, до глубины души возмущенная его нелепым предположением. – Нет, не буду… Сама такая!

– Да ну? – не поверил орк, но радостно заулыбался и за кружкой укрываться перестал. – А не врешь?

– Не вру! – печально вздохнула я. – Сам скоро все поймешь!

– А звать-то тебя как? – совсем расхрабрился парень, придвигая ко мне мисочку яблочного варенья. – Ты тоже собралась судьбу пытать и искать дорогу к Храму Смерти?

– А то! – невнятно зачавкала сильно оголодавшая я, едва удерживаясь от того, чтобы не заглотать все угощение целиком. – Так се кык и псе мофи друфья!

– Чего? – не понял парень.

– Говорю, не одна я тут, с друзьями! – пояснила я, с наслаждением вылизывая вмиг опустевшую мисочку.

– Ой, – испугался парень и снова спрятался за кружкой, – так вы из лагеря паломников?

– Нас оттуда выгнали, – успокоила его я и все поняла. – Так же как и тебя, похоже…

– Точно, – печально кивнул парень. – Меня Бальдуром зовут. И я из местного племени. А невеста моя Бина сказала, что я неудачник, и отправила меня счастье искать. Избалованная она, то ей синюю птицу удачи подай, то звезду с неба достань… А теперь и вовсе велела не возвращаться, пока храм не найду… – совсем поскучнел Бальдур.

– А синюю птицу, значит, уже приносил? – удивился старик-сторож.

– Пришлось воробья чернилами покрасить, – смущенно признался парень. – Только он Бине на рубашку нагадил, клюнул ее в руку и улетел…

– Вот дура! – от души приложила я. – Кто же счастье у смерти ищет?

– Не знаю. – Парень втянул голову в плечи. – Бина она знаешь какая… Вот такая. – Он широко развел руки, показывая нечто совершенно необъятное. – С ней не поспоришь!

– Да я тоже вроде не худышка, – усмехнулась я.

– И вовсе ты не толстая! – тут же галантно запротестовал Бальдур. – Просто у тебя кость широкая и… жирная! – попробовал неловко польстить он, понял, что сморозил глупость, расстроился и чуть не заплакал.