Книга Играющая в го - Шань Са

Хочется плакать, но слез нет. Я царапаю ногтями спину Миня, он издает тихий стон. Щеки у него горят, под закрытыми глазами расползлись темные круги, он целует меня с жадностью студента, зачитавшегося редкой книгой.

Над верхушками деревьев утопает в легкой дымке город. Мое молчание не обескураживает молодого человека. Он ведет меня в монастырь на вершине холма. Заказывает молодому послушнику чай. Наполнив мою чашку, принимается вычищать косточки из ломтя арбуза, весело насвистывая и любуясь окрестностями. Стараясь не смотреть на Миня и разглядывающих меня монахов, я допиваю чай, поднимаюсь со стула, кое-как разглаживаю помявшуюся юбку и сбегаю вниз по лестнице.

Солнце, похожее на красную лакированную маску, катится к закату. Снег за городскими стенами растаял, обнажив выжженную местность. Очертания деревень сливаются с черной землей. Силуэты деревьев истончаются и тают в складках сотканного из сумрака покрывала.

Вечером мне снится кузен Лу. Он врывается ко мне в комнату, подходит, берет мою руку и прижимает к своей груди. Я чувствую отвращение, пытаюсь высвободить ладонь.

Но его пальцы сжимаются все сильнее, я чувствую жар его тела. Мною овладевает странная истома.

Я просыпаюсь в ужасе и липком холодном поту.

32

В начале осени я снова получил записку — неизвестная женщина назначала мне свидание в парке. Я был уверен — ее послали, чтобы выяснить мои намерения относительно ученицы гейши. В десять утра я отправился в указанное место, твердо решив отказаться.

На каменной скамье, поросшей рыжеватым мхом, под пламенеющим листвой кленом, сидела женщина в простом темно-синем кимоно с оранжевым поясом. Волосы ее были забраны в скромный пучок.

Я не поверил своим глазам. Без грима, с губами, едва тронутыми розовой помадой, Искорка выглядела десятилетней девочкой. Она встала и склонилась передо мной в поклоне.

— Благодарю вас за то, что пришли.

Мы расположились на разных концах лавки, она молчала, сидя ко мне вполоборота.

Я тоже не находил слов.

Прошло несколько долгих минут, показавшихся нам вечностью, и я пригласил ее пройтись по парку. Она следовала за мной мелкими шажками. Пунцовели клены, сияли золотом деревья гингко. Осенний ветер осыпал нас листьями. Мы прошли по деревянному мостику, обогнули пруд с изумрудной водой, обсаженный хризантемами, и остановились в открытой беседке, чтобы полюбоваться безмятежно-чистым небом и обвитыми плющом валунами. Шорох ее кимоно смешивался с птичьим гомоном. Я не находил в себе сил нарушить наше молчаливое единение.

На выходе из парка она низко поклонилась и ушла.

33

На площади Тысячи Ветров я играю против антиквара У, дав ему восемь очков форы. Проиграв, он вздыхает и откланивается.

Даже обычная партия в го изматывает большинство игроков. Чтобы восстановить силы, им бывает необходимо плотно пообедать и выспаться. Мой организм реагирует иначе. С самого начала игры мой ум воспламеняется. Предельная собранность доводит возбуждение до пароксизма. Закончив партию, я много часов ищу успокоения, тщетно пытаясь избавиться от переполняющей меня силы. Ищу и не нахожу.

Сегодня, как и во все остальные дни, я лечу домой, как на крыльях, предаваясь самым немыслимым мечтам. Мне чудится, что я покинула круг смертных, чтобы присоединиться к богам.

Какой-то мужчина окликает меня. Я поднимаю глаза: Цзин пересекает улицу на велосипеде. На багажнике стоит птичья клетка, прикрытая голубы шарфом. Он тормозит.

— Что ты делаешь здесь с этой клеткой?

Он срывает покрывало и гордо демонстрирует мне двух малиновок.

— Эти птички обожают гулять. Обычно хозяева берут их с собой на утреннюю прогулку и раскачивают клетку в такт шагам. Но мне до смерти скучно расхаживать по-стариковски, вот я и усовершенствовал процедуру.

Я смеюсь. Он предлагает проводить меня. На улице совсем темно, я не различаю лиц прохожих, так что и меня никто не узнает. Я ничем не рискую, если сяду на багажник к Цзину. Левой рукой я прижимаю к себе клетку, правой обнимаю юношу за пояс. Он начинает быстро крутить педали, и я цепляюсь за его куртку, чтобы не свалиться. Мои пальцы соскальзывают по подбитому мехом шелку на его живот. Горячая кожа прожигает мне ладонь через хлопок рубашки. При каждом движении мускулы Цзина ходят ходуном под моей ладонью. Я смущенно убираю руку, но на повороте улицы Цзин резко выворачивает руль, и я снова прижимаюсь к нему.

Я прошу юношу остановиться перед задней дверью. Улица едва освещена тусклым фонарем, дома выглядывают из-за высоких стен. Щеки Цзина пылают, он шумно дышит и роется в карманах в поисках носового платка.

Я промокаю ему лоб своим платочком. Он благодарит, вытирает залитое потом лицо. Мой взгляд смущает его, он отворачивается к стене, расстегивает рубаху и проводит платком по груди. Я спрашиваю его о Мине.

— Мы увидимся завтра, в университете…

Я протягиваю ему клетку. Он стискивает ее в ладонях и шепчет:

— Твой платок хорошо пахнет…

Мы вздрагиваем от жуткого грохота. Это упал стоявший у дерева велосипед Цзина. Он наклоняется, поднимает свою машину и улепетывает, как затравленный охотниками заяц.

34

Поезд резко останавливается. Толчок вырывает меня из сна, слышен приказ выступать. Я выхожу из вагона, и заря принимает меня в ледяные объятия. Под лиловеющим небом простирается выжженная земля — на бескрайнем пространстве не видно ни деревца, ни травинки.

Поезд снова трогается. Мы завидуем оставшимся в вагонах товарищам — они увидят Внутренний Китай, нам же поручено обеспечить безопасность маленького городка на юге Маньчжурии. У него странное название — Тысяча Ветров.

Втянув голову в воротник шинели, я вышагиваю, задремывая в такт шагам. Всего за месяц я научился спать на ходу. Мерное движение ног согревает и одновременно укачивает.

Церемония брачной ночи состоялась в павильоне в глубине парка, там, куда Огненная Искорка приглашала меня на свидание. После ужина юная служанка проводила меня в спальню. На полу был уже разложен футон.[17]Девушка помогла мне снять костюм и надеть юкату. Я лег на спину, сложил руки на груди и попытался сосредоточиться.

Думаю, было поздно, хотя я утратил представление о времени. Тишина угнетала меня. Я встал и раздвинул выходящие на веранду перегородки.

На луну медленно наползали густые облака. Квакали жабы, отвечая на томные призывы сверчков. Я закрыл двери и вернулся на постель. Хмель постепенно выветрился, уступая место нетерпению.

Как мне, никогда прежде не имевшему дела с девственницей, следует вести себя?

Едва различимый шорох заставил меня подняться. В дверях стояла Огненная Искорка в белом кимоно. Она поклонилась. Густо накрашенное, напоминающее трагическую маску лицо делало ее еще неприступнее. Подобно безмолвному призраку девушка пересекла спальню и закрылась в соседней комнате.