Книга Бред Тьюринга - Эдмундо Пас Сольдан

Красный ковер в пятнах. Лифт ветхий, железо ржавое, стекло треснуло пополам; однако он совершенно бесшумно скользит вверх. Примерно так ты представляешь себе восхождение на небо: осколки сломанного мира, диалоге бесконечностью. Лифт останавливается, ты выходишь из него и быстрыми шагами идешь к заветной двери.

В молодости ты часто посещал места, подобные этому. Там всегда царила неразбериха: хохот, звон стаканов, оглушительная музыка, пьяные дебоши… В глубине, за деревянными жалюзи, виднеется ряд комнат, откуда раздается исступленный скрип кроватей. Заплатив пару-тройку купюр, ты бывал почти счастлив (несколько минут, всегда так быстро пролетающих).

Карла открывает дверь. Бледное лицо, желтая футболка с огромной буквой "С" на груди, голубая мини-юбка и такого же цвета теннисные туфли: похожа на студентку Калифорнийского университета. Она пропускает тебя в комнату. Короткие светлые волосы, полные губы, улыбка такая открытая, что это настораживает; плавные изгибы тела; юбка, почти полностью открывающая бедра, – она в точности выполняет требования твоей нехитрой фантазии. Но красота ее уже начинает увядать: воспаленные глаза, тоненькие синие жилки на бледных щеках – все это противоречит физическому здоровью, которое бросается в глаза, когда видишь ее впервые.

Ты садишься на кровать и отражаешься в зеркале на потолке. В комнате темно, в полумраке мебель окрашивается в печальные тона, горит ночник. Ты наконец расслабляешься на какое-то время. Снова смотришь на Карлу и невольно вздрагиваешь: если бы ее волосы были каштановыми и она носила бы такую же прическу, как Флавия, то могла бы сойти за ее родную сестру. Возможно, дело в губах. Ты пытаешься выкинуть эту мысль из головы. Лицо твоей дочери гораздо симпатичнее, и кожа – не такая поблекшая. Ты закрываешь глаза. Открываешь их снова. Когда она не улыбается, ее сходство с Флавией еще больше бросается в глаза. "Это возраст, – говоришь ты себе, – и любовь к дочери, поэтому она всюду тебе мерещится". Ты испытал похожее ощущение, когда впервые увидел Карлу. Было время обеда, ты выходил из "Макдоналдса" с пакетиком картофеля-фри в руке и вдруг наткнулся на Карлу. Она сидела за столиком у двери, опершись локтями о поднос, заваленный салфетками и остатками еды; тебя тронули ее заплаканные глаза.

На ней было красное платье, испачканное горчицей, большие круглые серьги и яркие безвкусные бусы из зеленых камней. Что-то заставило тебя остановиться, ты спросил, не можешь ли ей чем-нибудь помочь. "Родители только что выставили меня из дома", – ответила она, вытирая слезы и показывая на большую сумку с вещами, стоявшую на полу. Тебе нужно было возвращаться на работу. Она была почти одного возраста с Флавией, но в ее взгляде было нечто, от чего ты перестал испытывать к ней отцовские чувства. "Если хочешь, заплати за мой ночлег в каком-нибудь пансионе. Естественно, я не смогу вернуть тебе деньги, но я знаю много других способов отплатить тебе".

На стене висят две довольно мрачные литографии. Зеркала в позолоченных рамах; джакузи вот уже месяц как не работает; кроваво-красное покрывало; телевизор, установленный под потолком в одном из углов комнаты. В Золотом Доме заботятся о том, чтобы посетители оставались неузнанными, и не интересуются родом их занятий; достаточно бросить беглый взгляд на одну из здешних комнат, чтобы понять: это мотель, к тому же – пристанище множества проституток. И хотя ваша с Карлой связь – постоянная и вы можете встречаться в любом другом месте, но выбрали для этого именно Золотой Дом, чтобы Карла могла расплатиться с его владельцами. В свое время они спасли ее от нужды и были очень любезны с девушками, которым сдавали комнаты. Карла занимает номер 492-й с пяти до десяти вечера. Ты стараешься использовать хотя бы два из этих часов. И никогда не спрашиваешь, встречается ли она с другими мужчинами в оставшееся время, – ты предпочитаешь этого не знать.

– По-моему, ты сегодня слишком задумчив, дорогой.

– Да, так и есть.

Ты вспоминаешь о тревожном сообщении, полученном сегодня утром: "Убийца, у тебя руки в крови". Какой убийца? Какие руки, в чьей крови? Кто послал тебе это сообщение? Как ему удалось проникнуть в сеть секретных коммуникаций Тайной палаты? Ты не знал, насколько серьезно это сообщение, и решил игнорировать его до возможного появления нового послания. И теперь неуверен, правильно ли поступил, никому о нем не сообщив. Ну и ладно. Чертов шеф становится настоящим параноиком, когда речь идет о безопасности.

Карла протягивает тебе стакан с виски и усаживается рядом. Застигнутый врасплох ее красноречивым взглядом, выражающим желание, ты кладешь руку на ее левое бедро, такое податливое. Она прижимает свои губы к твоим и ловко приоткрывает их своим горячим языком. Испуганный и дрожащий, ты позволяешь ей это. Так же все было и в первый раз. Ты привел ее в пансион, заплатил за комнату, помог устроиться; и уже хотел уйти, как вдруг ваши губы встретились, и ее внезапная атака заставила тебя упасть на кровать. Руки Карлы в одно мгновение раздели тебя. Только потом, когда ты зашел к ней на следующий день, ты сообразил, каким образом она зарабатывает на жизнь, чем был вызван гнев ее родителей, но было уже поздно.

– Тебе нравится так? Ты так напряжен, дорогой.

Надо бы поправить ее: ТЫ слишком напряжена. Встречи с Карлой – твоя попытка убежать, как не раз говорил тебе психолог; причем речь идет о некоем условном побеге. Любовные фантазии одолевают тебя, когда ты находишься в самых неподходящих местах. Ты должен прекратить это и понять, что разум и тело равно участвуют в твоей жизни. Ты не можешь быть не тем, кто ты есть на самом деле; даже фотографируясь, ты всегда стараешься встать боком, опустить глаза в пол, будто пытаясь сделать так, чтобы тебя не заметили.

– Если не хочешь терять время, ты не должен постоянно думать о своей жене.

"Время" – эта невыносимая нечеткость произношения "р", по крайней мере в этом слове. Да, она серьезно вошла в роль девушки из Калифорнии.

– Я уже несколько лет о ней не думаю.

Странно, но это так: вот уже два месяца ты регулярно встречаешься с Карлой и ни разу не почувствовал себя неверным Рут. Лишенный сексуального желания брак превратился в спокойную дружбу. Она занимается своими делами, ты – своими; ваши разговоры – не более чем плод общности интересов; спать вместе – для вас теперь не увлекательное приключение, а просто унылая докука.

Карла расстегивает твою рубашку и брюки, играя с ширинкой, – какие ловкие у нее руки. Твои носки падают на пол и образуют букву X. Ты полностью раздет, и зеркало на потолке безжалостно искажает твой облик. Неужели это твое: эти худые ноги, непропорциональная грудная клетка с остатками мышц… А сколько морщин на лице… Годы не проходят бесследно.

Она уже почти сняла мини-юбку, но ты останавливаешь ее: "Постой, не нужно снимать с себя все, я нарочно просил тебя так одеваться". У нее пустой взгляд, три родинки на щеке и препротивная манера разговаривать: "Дарлинг, сюда… Дарлинг, туда…" Черт бы побрал это "дарлинг"! Она наклоняется над тобой и ласкает твой член. Нежные покусывания, скользящий язык… Ты позволяешь ей продолжать ласки, но, пока ока делает свою работу, не перестаешь думать о человеке, расшифровавшем "Пурпуру", и об анаграммах Бэкона в сонетах Шекспира. (Например, если к двум последним строкам эпилога к "Буре" – As you from crimes would pardon't be / Let your indulgence set me friend[19]добавить букву "А", можно составить следующую анаграмму: Tempest of Francis Bacon, Lord Verulam / Do ye ne'er divulge me ye words.) Действительно ли ты влюблен в Карлу, или необходимость привела тебя к ней? Ты этого не знаешь. Сидя в своем офисе в Архиве, ты начинаешь вспоминать часы, проведенные с Карлой, и мечтаешь о новой встрече с ее телом. Ты снимаешь деньги со своего счета, чтобы она могла платить за пансион, покупать одежду; в конце концов, для того, чтобы у нее не было необходимости встречаться с другими мужчинами (но ты подозреваешь, что твоих средств недостаточно, чтобы обеспечить ее абсолютную верность). Однажды, втайне от Рут, ты даже оставил ее ночевать в своей "тойоте". Твои визиты в Золотой Дом стали ежедневными, и приходится изобретать все новые оправдания опозданиям к ужину. Ты не бросил ее даже после того, как обнаружил подозрительные следы на сгибе ее локтя: эта улыбчивая проститутка кололась! По простоте своей, раньше ты не придавал значения внезапным переменам ее настроения, бессмысленному взгляду, легкому подрагиванию подбородка… Ты прямо спросил ее об этом – она в тот момент сидела верхом на тебе. Перестав двигаться, Карла в нерешительности замерла и вдруг горько разрыдалась. Всхлипывая, она рассказала, что не может обойтись без метадона. Она делала все, что могла, чтобы избавиться от этой напасти, но ничего не получалось. Она начала заниматься проституцией, потому что влезла в долги. "Пожалуйста, помоги мне", – умоляла она и такой казалась еще больше похожей на твою дочь. Ты гладил ее щеки, залитые слезами. Спросил, что такое метадон, как он действует, и наконец понял, на что уходили твои деньги. Следы от уколов на ее руке образовывали крест. Ты не религиозен, но в тот момент подумал о боге. Ты обнял ее и принялся утешать: ты поможешь ей, не оставишь одну.