Книга Мир до и после дня рождения - Лайонел Шрайвер

Ирина двинулась вперед, к Рэмси, понимая, что в любую минуту может упасть и причиной тому будут высокие каблуки, марихуана или коньяк. Неуверенность в движениях сидела у нее в голове, как боль при воспалении уха.

Вероятно, такое случалось с пилотами истребителей, особенно до появления навигационных приборов, когда они, не представляя, где верх, где низ, на всей скорости врезались носом в землю. Даже в нашу эпоху надежных альтиметров пилот-любитель может неверно считать показания приборов на панели и направить машину в стену дома. Не прислушиваясь к голосу интуиции, подсказывающему, в каком направлении верх, полагаясь лишь на визуальные ориентиры, безусловно, можно прийти к фатальному падению.

Ирина шла к Рэмси, чья стройная фигура сейчас была очерчена тонким белым контуром, словно вырезанная из журнала фотография, и все произошедшее за сегодняшний вечер постепенно вставало на свои места. Рэмси воспользовался тем, что Лоренса нет в городе. Он ослепил ее восхитительным ужином, хитро разбавленным историями с сексуальным подтекстом из подросткового периода жизни. Он напоил ее — старая как мир комбинация, любимая женщинами, не желающими брать на себя ответственность. И наконец, наркотики. Он заманил ее в свой дом, где представил в лучшем свете свое мастерство игрока, в надежде, что она ослепнет от близости к звезде. И теперь: «Надо выполнить удар, чтобы прочувствовать». Гамбит. Пешку пожертвовали. Рэмси казался ей наивным? Это она наивная, ветреная и пустоголовая дурочка, упавшая в объятия совратителя, как наливное яблочко с деревца.

Ирина слишком поздно раскрыла его хитрый замысел. Она уже не может оторвать глаз от его губ, околдованная взглядом его серо-голубых, волчьих глаз, чтобы там ни говорила Бетси. Ирина стояла перед ним, опустив руки, готовая принести себя в жертву.

Рэмси протянул ей кий.

— Я уже подготовил удар. Красный в центральную лузу.

«Да, чертенок, ты уже все подготовил», — подумала Ирина.

Согнувшись над столом, он продемонстрировал ей наилучший способ забить шар. Ирина последовала примеру. Пока он бормотал ей, что после удара не надо «оттягивать назад», она глубоко выдохнула пары табака и алкоголя, собираясь с силами. Рэмси потянулся к ней, желая помочь найти верный угол.

Вопреки данной инструкции, рука непроизвольно пошла назад. Пытаясь исправить ошибку, он в педагогических целях накрыл ее руку своей. Повернувшись, к своему удивлению, Ирина увидела на лице выражение глупой растерянности.

Наконец, до Ирины дошло. Алекс Ураган Хиггинс? Ронни Ракета О’Салливан? Джимми Вихрь Уайт? Несомненно, все мастера снукера были немного хулиганами. Они пили, курили, волочились за женщинами; никогда не задумывались, прежде чем «загнать в силки очередную птичку». Ничего удивительного, что, затянувшись косячком, Рэмси припадал к бутылке, а потом и к женщине. Но в какой-то момент его пути с конкурентами разошлись. Рэмси Эктон отличный парень. Может, он счел ее привлекательной; за это она не в силах его осуждать. Но Ирина считала, что отношения должны быть как звуки — приятными и постоянными, а Рэмси приятель Лоренса.

Если кому-то и надо кого-то поцеловать сегодня вечером, то она поцелует Рэмси. Заставит себя забыть о таком важном моменте, как присутствие в ее жизни Лоренса, — перспектива чреватая последствиями. Рэмси, скорее всего, никогда бы о ней не подумал в таком смысле. В какой-то мере она рисковала испытать то же унижение, которое испытала Эстель, скинувшая с себя майку перед вещавшим о велосипеде подростком.

Все же это непростое решение. Напившись, люди поздно ночью часто совершают поступки, за которые, смущенно посмеиваясь, извиняются утром. Ее цель — свести к минимуму все риски. Ирина понимала, что стоит на развилке дорог, возможно одной из самых важных в ее жизни.

— Да, чуть не забыла, — произнесла она с улыбкой и пошатнулась. — С днем рождения.

2

В замке повернулся ключ, и сердце бешено забилось.

— Ирина Галина! — Нет, это не прозвище. Чтобы подчеркнуть поэтичность русского языка, мать Ирины выбрала для рифмы второе имя Галина. Лоренса очень веселило это сочетание звуков, похожих на выстрел из двустволки. Сегодня он еще из холла услышал, как она напевает песенку, словно пребывает в том возрасте, когда восторгаются шоу «Улица Сезам».

Бросив сумки, Лоренс просунул голову в гостиную.

Повернувшись, Ирина ощутила, как сердце проваливается в пустоту. «Со мной никогда такого не было. Я вижу это лицо и совершенно ничего не чувствую», — подумала она.

Ирина впервые посмотрела на Лоренса с интересом, когда он появился на пороге ее квартиры на Западной Сто четвертой улице и переступил его с чуть заметным колебанием. Заметив ее объявление на стенде Колумбийского университета о проведении занятий по русскому языку, он сразу же записался на урок. Она не претендовала на то, что это была любовь с первого взгляда, но все же в момент их знакомства обоим показалось, что они видятся не впервые. Его фигура пряталась за свободной фланелевой рубашкой и мешковатыми брюками, но лицо притягивало внимание: правильные резкие черты, впалые — результат переутомления — щеки, наморщенный лоб; глубоко посаженные карие глаза с застывшей мольбой делали его взгляд похожим на взгляд бладхаунда.

Лоренсу нравилось считать себя своего рода геодезическим куполом, самодостаточным и прочным, хотя Ирина видела лишь предприимчивого молодого человека, сумевшего выбраться из среды дальнобойщиков и подняться до Лиги плюща. В тот день ее сердце разрывалось от мысли, что он голодал, — в Лоренсе было нечто неуловимо схожее с теми дикими мальчиками, что выросли в лесу рядом с шимпанзе и питались кореньями и ягодами.

Первое впечатление до сих пор не забылось, мольба во взгляде и ограниченность потребностей навсегда поселили в ее сердце сострадание, о котором Лоренс даже не догадывался. Этот самонадеянный вид, с которым он прислонился к двери в гостиной, ухмылка раздирали душу, хотя его ужасающий русский никогда не вызывал в ней чувство превосходства. За годы ее сострадание лишь росло.

Теперь она с горечью была вынуждена признать, что одним хлопком двери он разрушил это чувство. Лицо Лоренса было знакомо ей до мелочей, но сейчас казалось, что, изучая его на протяжении девяти лет, она в одно мгновение поняла, что оно совсем чужое.

Она уже все получила. Сюрпризов больше не будет — впрочем, это уже само по себе сюрприз. Словно желая испытать на себе всю силу горечи до капли, Ирина продолжала смотреть на Лоренса, она напоминала себе человека, снова и снова поворачивающего ключ зажигания, не желая признать, что мотор умер.

Идеально прямой нос: ничего. По-мальчишески взъерошенные волосы: никакой реакции. Призывный взгляд карих глаз — она не может больше смотреть в эти глаза.

— Эй, как дела? — спросил Лоренс, коснувшись щеки сухими губами. — Только не говори мне, что ты просто сидишь, даже не читаешь.

Она именно это и делает. Просто сидит. Ее собственный ум превратил ночь в центр домашних развлечений, и ей вовсе не хотелось открывать книгу. Чтение с коробкой кукурузных хлопьев в руках выглядело бы сейчас насмешкой.