Книга Башни заката - Лиланд Экстон Модезитт

— Как же, от стражей сбежишь! Они его мигом сцапают.

— А вдруг он все-таки скроется? Или погибнет? Или — предположим! — ему попытаются помочь Черные?

— По-твоему, на это можно рассчитывать?

Худощавый пожимает плечами:

— Семена брошены, и почва подготовлена хорошо. В конце концов, музыку Верлинна никогда и ничто не сковывало. Это было скверно: никто не мог петь так, как он. А он, я уверен, был Черным, хотя ему хватало ума ни о чем подобном не объявлять.

— Все это не более чем теоретические рассуждения.

— Это сугубо практический план, ибо залог нашего успеха — в провале задуманного альянса. Когда помолвка окажется расторгнутой, тирану придется уничтожить эту, как ты говоришь, «мразь». Или же признать путь Белых, и тогда они с Дайлисс вцепятся друг дружке в глотки, — он тихонько смеется. — Герцог уже вывел с Отшельничьего часть гарнизона. Теперь, независимо от того, что именно произойдет сейчас, никто из них не останется в выигрыше.

— И все же я предпочел бы более радикальный образ действий.

— Хаос против холодной стали? Да будь же разумен!

XIII

Теперь Креслин сожалел о том, что в свое время не слишком хорошо запомнил дорогу на Сарроннин. Однако, насколько он ее себе представляет, есть два-три участка, где можно рассчитывать на успех. При том условии, если ему удастся незаметно добраться до вещевого мешка и лыж.

Как и подобает консорту, он держится в середине кавалькады, позади шести стражей, едущих следом за опередившим их почти на кай передовым разъездом, и впереди арьергарда. Процессию не сопровождают ни сани, ни повозки: стражи Западного Оплота передвигаются либо верхом на пони, либо на лыжах.

Зная, что по меркам стражей он может считаться разве что средним наездником, Креслин не возлагает надежд на пони. Шанс осуществить задуманное могут предоставить ему только лыжи, да и то с помощью призванных на помощь ветров. И при непременной удаче.

Хелдра подъезжает к нему, и он поджимает губы.

— Ты едешь слишком медленно, лорд Креслин.

«Лордом» она называет его впервые в жизни, и Креслин невольно задумывается: что бы это могло значить?

— Я неважный ездок. И, признаться, надеялся проделать этот путь на лыжах.

— Не все наши надежды сбываются. Даже ветрам случается меняться, несмотря на всю их мощь.

Креслин предпочитает промолчать, будто бы не понимая намека на то обстоятельство, что близ него ветры порой ведут себя странно. Несмотря на всю его осторожность, слухи вокруг Креслина так и вьются, а его необдуманное поведение в вечер объявления о помолвке их отнюдь не поубавило.

Но так или иначе у него остаются два маленьких преимущества: самообладание и выработанное долгими упражнениями умение спускаться на лыжах с самых крутых склонов. Способность видеть в темноте тоже может пригодиться, но лишь позже. По его прикидкам, до первой пригодной для побега точки они доберутся во второй половине дня.

Он больше не обращает внимания на Хелдру, и через некоторое время та направляет пони вперед и присоединяется к авангарду. Креслин, покачиваясь в седле, мысленно представляет себе участок дороги — открытый постоянным ветрам, путь пролегает прямо по гребню. Не стихающие ни долгой зимой, ни очень коротким летом, лютые ветры сдувают снежную массу на север, где та спрессовывается в ледяную корку, всегда припорошенную сверху коварным, легко оползающим слоем рыхлого, еще не уплотнившегося снега. Этот снег покрывает склоны на протяжении не одного кай, до темнеющего внизу леса. Отвесным обрывом этот склон, конечно, не назовешь. Закатные Отроги вообще не отличаются крутизной. Но одолеть спуск на лыжах никто и никогда не пытался. Ехать на север, где только глушь и ветра, незачем, а просто так стражи ничего не делают.

— Похоже, тебя вовсе не радует возможность стать консортом сестры самой могущественной правительницы на всем западе, — Хелдра снова подъезжает к нему, и ее голос перекрывает свист ветра.

— А должна радовать?

— Можно подумать, будто у маршала имелся выбор. Не меньше дюжины стражей пытались завоевать твое расположение, — она слегка улыбается, — и рано или поздно одна из них добилась бы своего. А вдруг бы у вас появился ребенок? А вдруг бы что-нибудь случилось с Ллиз? Как посмотрели бы на все это на востоке? Что, по-твоему, должна предпринять маршал в таких обстоятельствах?

Логика ее рассуждений ускользает от Креслина, ибо он думает о другом. О том, относится ли к числу помянутых стражей Фиера. И о том, насколько вообще возможно для стража завести ребенка от такого, как он, еще не утратившего невинность юноши.

— Все это лишь предлог, — произносит Креслин вслух. — Никто и ничто не может угрожать маршалу.

— Разве в этом дело? — сухо отзывается Хелдра.

Он понимает, что ее речи не лишены резона, но не произносит больше ни слова, и через некоторое время воительница снова скачет вперед.

Под тускло-серыми зимними облаками они приближаются к длинному спуску с плато — с Крыши Мира. Этот спуск начинается сразу за гребнем, соединяющим нагорье с образующими барьер пиками. В каньонах между плато и горами — восточной частью Закатных Отрогов — свирепствуют ветра. По мере приближения к кряжу ветер крепчает и над дорогой.

Креслин слегка замедляет шаг верхового пони. Он хочет оказаться как можно ближе к семенящим сзади вьючным животным — к вьюкам на всякий случай приторочены лыжи. Одновременно он тянется к ветрам и, уловив струйку воздуха, пропускает ее сквозь свои волосы, чтобы удостовериться в полноте контроля.

Теперь ему остается ехать и ждать. Ехать, ждать и надеться.

Они выезжают на кряж, соединяющий владения регентов Западного Оплота с нижними землями, где жизнь не столь сурова, и консорт начинает стягивать к себе воздушные потоки. Его цель — поднять с северной стороны кряжа такой буран, чтобы даже зоркая Хелдра не видела дальше своего носа. За завесой поднявшегося снегопада он осторожно отстегивает и забрасывает за спину притороченный к седлу вещевой мешок. Его пони лишь ненамного опережает ближайшее вьючное животное, так что, откинувшись назад, Креслин дотягивается до лыж. Однако оказывается, что они прочно закреплены и высвободить их не так-то просто. Поняв это, Креслин соскакивает с седла, хлопает ладонью своего пони по крупу и, не замедляя шага, чтобы не отстать от вьючной лошадки, рассекает ножом один из ремней, крепящих лыжи ко вьюку. Тем временем его собственный верховой пони останавливается. Это может привлечь излишнее внимание. Поэтому Креслину приходится продеть сжимающую нож руку в петлю уздечки и вести животное под уздцы. Теперь оба пони вышагивают рядом, и есть надежда, что из-за сильного снега никто не заметит ничего подозрительного. Во всяком случае, некоторое время.

Когда первая лыжа повисает, Креслин оставляет ее болтаться, высвобождает вторую и выдергивает обе сразу, при этом едва не поскользнувшись на подвернувшемся под ногу обледенелом камне. Ему удается не только не потерять равновесие и идти вровень со вьючным пони, но и поддерживать снежную вьюгу.