Книга Несущий свободу - Игорь Поль

Рама тихонько стукнула. На голову посыпались крошки старого кирпича. Руки обожгло крапивой. Ноги коснулись земли. Секунду он посидел, скрытый травой, затем оторвался от стены. И тут же замер: запах человека с оружием ударил в ноздри.

Невысокий полный коп в расстегнутом бронежилете, отдуваясь, топал прямо на него; короткий ствол торчал из-под мышки, поднятая лицевая пластина отражала свет. Одним прыжком выскочив из тени, Хенрик оказался в шаге перед ним, левой рукой отводя ствол, правой нанося удар в лицо. Обхватив тело ногами, Хенрик повалил его на спину, всем весом припечатывая полицейского к земле. Короткий звяк отлетевшего карабина. Трава смягчила звук падения. Кончик ножа коснулся горла.

– Говори тихо, и я тебя не убью, обещаю, – прошептал Хенрик в лицо вяло шевелящемуся полицейскому: свободной рукой он зажимал ему рот. Чип старался вовсю, возбуждая железы внутренней секреции. И без того шокированный коп наливался ужасом.

Хенрик рванул и отбросил шлем – пальцы, регулярно обрабатываемые специальным аэрозолем, все равно не дают отпечатков. Силуэт на фоне звезд, светящих в глаза, – вот и все, что запомнит коп.

– Кого вы ищете? Отвечай, и останешься жив.

– Человека со шрамом, – хлюпая разбитым носом, просипел полицейский.

– Дальше!

– Я сегодня… первый день. Нас рассовали по машинам для усиления. Человек со шрамом, высокий, говорит по-испански, больше ничего не знаю.

– Что он натворил?

– Ограбил кого-то.

– Ограбил?

– Да. Отпусти меня. Я тебя не видел, ты меня тоже. Этот лейтенант – он чокнутый. Из англичан. Он улетит, нам оставаться. Отпусти. Меня знают, я Баррос из восьмого участка. Я умею молчать.

– Как вышли на него?

Коп снова шмыгнул носом.

– Ты рассчитался в магазине краденой картой. Продавец тебя запомнил. Приметы совпали.

Хенрик вдавил нож сильнее:

– А дальше? Дальше?

– Мальчишки… лейтенант им поесть купил. Они… привели. Отпусти.

– Вставай. Медленно. Руки перед собой. Повернись.

Он нанес два быстрых удара. Тело мешком повалилось в траву. Ныряя в темноту проходного двора, Хенрик подумал: не перестарался ли? Но мысли об искалеченном полицейском быстро исчезли, смытые более насущным: глаза обшаривали темные углы, ноздри шевелились в поисках опасности, носки ног осторожно ощупывали поверхность перед тем, как принять на себя вес тела. План города, изученный до мельчайших деталей, горел в мозгу. Хенрик прикидывал маршрут бегства, мысленно рисовал узловые точки, где встреча с патрулями была маловероятной.

Горечь переполняла его. Самое неприятное было в способе, что выбрало начальство. Это не пуля снайпера. И не команда, превращающая чип в комочки слизи, а его тело – в кусок желтого мяса. Не автомобильная авария. Какой-то дурацкий клоун, потеющий от страха. Не один из наших, не наемный убийца, не исполнитель из какой-нибудь банды, нет – дешевая, грубо завербованная марионетка. Этот идиотский способ выводил Хенрика из себя – он не знал, чего ждать дальше. Злость мешала думать.

Он вспомнил имя девушки: Клеменсия. Милосердие. Черт возьми, неужели он не заслужил хотя бы этого – милосердия? Честной пули в башку за все то дерьмо, что ему пришлось испытать по их милости?

12

В темноте Грета шагала взад и вперед по крохотной комнате, закутавшись в наброшенное на плечи одеяло, обходя серебристый прямоугольник на полу; не хотелось закрывать окно – ночной ветерок привносил немного свежести в затхлую атмосферу квартиры. Она твердила себе: эта работа мне нравится. Каждый мой выстрел приближает герцогство к победе. Может быть, уже через несколько лет вся планета станет нашей. Конец истерии, конец страху, конец бесконечным тайнам, конец всему: она сможет жить обычной жизнью, свободно ходить по улицам, любить кого вздумается. Я рада, что снова иду работать. Я рада, что выручаю Хенрика. Господи, помоги ему выкрутиться!.. Но уверенности не было.

Этот странный вызов – их никогда не оповещали таким способом. Звонивший знал, кто она и где находится. Знал условные слова. Его фальшь – она научилась отличать, когда люди говорят правду, а когда лгут. Ее собеседник боялся. Чертова работа. Пора уже признаться: она устала вздрагивать от каждой тени, от случайного взгляда в толпе.

Она собиралась пить чай, когда внизу запиликал вызов, приглушенный стенами. Грете показалось, что это звонят в чью-то дверь, она непроизвольно сделала шаг к прихожей-выгородке, чтобы лучше слышать, и остановилась напротив большого, помутневшего по краям зеркала. В тусклом свете на нее загадочно смотрела высокая молодая женщина с застывшей гримасой, напоминавшей улыбку.

Хозяйка крикнула на лестницу:

– Мари! Тут ваш знакомый. Просит вас к телефону.

– К телефону?

– Да, – сказала хозяйка, выходя на площадку и готовясь к обстоятельному разговору. – Он так говорил, будто ему страшно некогда. Очень нетерпеливый. Ваш клиент?

– Ну что вы, сеньора, – в груди зародился холодок, – это, наверное, мой брат. Извините, что побеспокоила. Я сейчас спущусь.

Хозяйка шла за ней по пятам:

– Тогда почему он не включил изображение? Мы не договаривались, что ваши клиенты будут звонить по ночам.

– Нет-нет, это не клиент, сеньора. Я же говорю – это брат. Наверное, что-то случилось. К тому же сейчас всего восемь часов, это вовсе не ночь.

– Все равно, я рано ложусь. Мы не договаривались, что вы будете водить мужчин в мой дом. Я и так рискую, пуская к себе такую девушку, как вы.

– Хорошо-хорошо. – Она в нетерпении схватила трубку.

– Мари? Мари, это Гарри. Я звоню от мамы. Не волнуйся, с ней все в порядке, я завез еще таблеток, а шприцов у нее достаточно, – произнес глухой голос.

– Что случилось, Гарри? Приступ повторился? – Она изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал. Хозяйка дышала ей в затылок, напряженно прислушиваясь.

– Слава богу, нет. Мама жалуется, что ты ее не навещаешь. Пообещай, что сходишь к ней.

– Хорошо, Гарри. Когда?

– Можно подумать, ты очень занята. – Собеседник требовал немедленного выхода на связь.

– Я постараюсь зайти завтра. Спроси, ей будет удобно в десять?

– В десять она принимает ванну. Подходи к часу, мама испечет кекс.

Час. Тринадцатый номер в списке контактов.

– Хорошо, Гарри. Я приду.

– Доброй ночи, сестричка.

От чистенькой и любовно обустроенной квартиры веяло теплом и покоем. Желтый свет плафона в прихожей разглаживал тени на лице пожилой женщины, делал его добрее.

– Думаю, нам стоит пересмотреть условия нашего соглашения, милая, – заявила хозяйка.

– Прошу вас, сеньора! Это всего лишь мой брат. Мама ужасно соскучилась. Она серьезно больна.