Книга И бегемоты сварились в своих бассейнах - Джек Керуак

— Ах, мистер Деннисон! — покраснела она.

Я по-отечески добродушно улыбнулся.

Тут в дверях появился молодой человек в форме матроса торгового флота. Я не сразу узнал в нем Филипа, хотя смотрел в упор. Из-за спины его показались Ал и Райко.

Они подошли, и мы обменялись приветствиями. Официант сдвинул вместе два столика, чтобы все могли разместиться.

— Завтра мы отчаливаем, Деннисон, — объявил Филип. — Может, больше и не увидимся.

— Да, я уже слышал.

Ал многозначительно взглянул на меня.

— Они собираются сбежать с корабля во Франции.

Я удивленно поднял брови.

— Чем вы собираетесь там заниматься? Филип пустился в объяснения:

— К тому времени союзники возьмут Париж, и война скорее всего закончится. Мы выдадим себя за французов. Я не очень хорошо говорю по-французски, поэтому прикинусь идиотом-крестьянином, а все переговоры будет вести Майк. Поедем на повозке, запряженной волами, ночевать будем на сеновале. Доберемся до Латинского квартала…

Послушав немного, я прервал его:

— А что вы будете есть? Там все по карточкам.

— Мы скажем, что потеряли карточки. Объясним, что мы беженцы, бывшие узники концлагеря.

— И кто все это объяснит?

— Я же говорю, Райко. Он наполовину француз. А я буду глухонемой.

Я с сомнением взглянул на Райко. Тот кивнул:

— Все правильно. Французский я знаю от матери, и по-фински тоже говорю.

— Ладно, делайте что хотите, мне-то что.

— По-моему, дурацкая затея, — заметил Ал.

— Осторожность — добродетель, не свойственная молодежи, — улыбнулся я. — Вообще, если подумать, ничего страшного в этом нет. — Ал бросил на меня уничтожающий взгляд, проигнорировав который, я мечтательно произнес: — Ах Франция… Передайте ей от меня привет, когда доберетесь — если доберетесь.

Официант начал подносить еду. Сначала креветки, затем горячий суп. Одновременно с супом появились коктейли. Так всегда бывает, и в результате либо суп стынет, пока пьешь коктейль, либо вкус коктейля теряется на фоне супа.

Ужин подошел к концу. Хелен заявила, что едет домой, в Квинс. Ал дал мне четыре доллара — очевидно, желая оплатить все, что съели они с Райко и Филипом, — но я был рад получить хотя бы столько.

Мы вышли, обсуждая, что будем делать. Ал предложил:

— Может, навестим Конни?

— Кто это? — спросил Филип.

— Девушка, которая работает в «Пикчерс магазин». Помнишь, я рассказывал, как был с ней на крыше две недели назад?

— Ладно, пойдем.

— Только она переехала, — сказал Ал, — а нового адреса у меня нет, потерял, кажется… Надо узнать у Агнес или у кого-нибудь еще.

Я пожал плечами.

— Стало быть, не пойдем.

— Стало быть, нет, — согласился Ал. Мимо шел черноволосый мальчик лет двенадцати.

— Привет, Гарри, — кивнул ему Ал.

— Привет, Ал.

У кафе «Цыганка Мари» играли в крепе по-крупному, на кону стояли сотни баксов. Мы остановились посмотреть. Толстый неопрятный тип с огромной сигарой во рту поставил пять долларов, взял кости и выбросил десятку. Вокруг толпились игроки, держа деньги в руках или прижимая купюры носком ботинка к земле, чтобы не унесло ветром. Они тут же принялись делать ставки на банкомета и заключать пари друг с другом: «четыре к двум против», «пять против, одиннадцать», «два против, тройка» и так далее. Банкомет набрал ставок долларов на тридцать, все два к одному, выбросил десятку и стал собирать деньги со всех сторон, выхватывая из протянутых рук и вытаскивая из-под ног. Его сменили, и сразу выпала семерка. Потом он повторил дубль, два раза выбросив десятку. Игроки были напряжены, глаза у них так и горели. Кости снова покатились по доске. Девятка. Проигравшие принялись наращивать ставки: «шесть к четырем против», «десять против, тройка», «пять на выигрыш». Все сосредоточились на игре, никаких посторонних разговоров не было слышно.

Нам надоело, и мы двинулись дальше.

— Пойдемте к Мэри Энн, — предложил Ал. — Она прелесть, только муж у нее урод, и выпить никогда не предложат.

— Тогда зайдем выпить к Джорджу, — сказал Филип.

Я покрутил носом.

— А может, к Бетти Лу?

— Отлично, давайте.

Мы развернулись и двинулись к Бетти Лу. Мы с Алом немного отстали. По дороге Филип подпрыгнул и сорвал ветку с дерева. Ал взглянул на меня.

— Он просто чудо, правда?

Бетти Лу жила в полуподвале. Приехала она с юга, занималась христианской наукой и работала на радио, искренне веря в его великую образовательную миссию. Если ей верить, после войны наука с культурой так и польются на нас потоком из радиоприемников — лекции университетских профессоров по всем предметам запишут на пленку и будут передавать круглые сутки. Я сказал, что на мой взгляд это ужасно, за что был назван «отвратительным циником».

У Бетти Лу уже сидел гость, коротышка из Бруклина, смахивавший на таксиста. Несмотря на жару он был в двубортном костюме с ярким галстуком и вел себя чрезвычайно галантно. С собой он принес бутылку калифорнийского бургундского и холодный ростбиф в нарезке. Филип рассеянно поздоровался и тут же принялся уминать ростбиф, запивая вином. Ал не отставал, пристроившись рядом. На гостя из Бруклина они больше внимания не обращали.

Мы с Райко тоже уселись. Я угрюмо молчал. Филип, не забывая о ростбифе, зашарил по книжным полкам, перелистывая страницы жирными пальцами. Внутренне сжавшись, я стал задавать Бетти Лу вопросы о радио.

Вскоре коротышка из Бруклина собрался уходить. Он обменялся рукопожатиями со мной и Райко, потом нерешительно взглянул в сторону остальных. Филип перебирал стопку грампластинок, Ал сидел на полу, скрестив ноги, й смотрел на бруклинца.

— К сожалению, мне пора, — сказал коротышка.

Бетти Лу проводила его до двери и пригласила заходить еще.

Филип с Алом возились с патефоном. Наконец, он заработал, и они поставили музыку из «Лебединого озера».

Вдруг из кухни выбежала большая бурая крыса. Она застыла в нерешительности посреди комнаты, потом пискнула и кинулась в ванную.

— Господи! — воскликнула Бетти Лу. — Опять эта крыса.

Она взяла на кухне печенье, намазала его фосфорной пастой, потом раскрошила и разбросала кусочки по углам. Ерунда все это, крысы чуют фосфор, а кроме того, в полу столько дыр, что сюда могут пробраться крысы со всего Нью-Йорка.

Через некоторое время пришла девушка и с ней двое мужчин. От нечего делать я стал болтать с одним из них — о том, какая гадость кубинский джин и о высоких ценах на спиртное. Он заявил, что всему предпочитает скотч, а я высказался в пользу коньяка, которого, впрочем, теперь не достать.