Книга Робин Гуд с оптическим прицелом. Снайпер-"попаданец" - Борис Орлов

— Послушать, Энгельрик. Я не колдун. Я — человек, как ты или Хэб.

— Еще скажи, что ты — Робин Хэб!

— Нет. Я не Робин Хэб. Я — Роман Гудков. Я пришел издалека. Оттуда, — я махнул рукой куда-то на восток. — Там носят такую одежду, как на мне. Там говорят, как я. Там мой дом. Там Локтево.

Энгельрик смотрит все еще с вызовом, но уже как-то спокойнее. Потом вздыхает:

— Как же тебя угораздило попасть к нам, Рьмэн Гудкхой из Лоуксцевоу? Зачем ты к нам попал?

— Это очень долго рассказывать, Энгельрик. Я знаю еще не все названия… Сначала — по воде. Долго-долго. Потом — по земле. Тоже долго-долго. Вот так я и попал сюда.

Я стараюсь говорить проникновенно и задушевно. На Энгельрика это действует весьма положительно, он слегка расслабляется и, под конец, даже отпускает рукоять меча:

— Альгейда… Она знает, что ты — не Робин?

— Да… Алька знает. Только она думает, что я знаком с дьяволом. Будто бы я заплатил своей душой за то, чтобы оказаться здесь, получить мой лук и уметь хорошо стрелять, чтобы убивать рыцарей.

Я еще не очень хорошо говорю на местном наречии, поэтому Энгельрик некоторое время пытается сообразить, что это я такое сказал, но потом, видимо, понимает все верно. Его лицо затуманивает печаль:

— Она знает, что ты — не Робин, но все равно… с тобой?

Черт, вот ведь бедолага! Он любит эту рыжую чертовку, а она, судя по всему, ноль внимания, фунт презрения. Видно, у нее был роман с настоящим Робином, а Энгельрик… Блин, я могу только посочувствовать парню. Знаю я, что такое неразделенная любовь. Из-за чего б, вы думали, меня в армию из МГУ понесло?..

Я подхожу к нему поближе и чуть приобнимаю за плечи:

— Слушай, я не могу пообещать тебе Альгейду. Она так решила, она имеет право решать. Но давай будем друзьями. Я не стану убивать тебя, если Альгейда передумает. Если ты сумеешь отбить ее у меня — отбей!

Он очень удивлен. Он силится понять: как это я предлагаю ему ТАКОЕ. Потом снова мрачнеет:

— Ты ее не любишь. Ты не должен быть с ней! — гордо заявляет он и снова кладет руку на меч.

Ага. Ну, что-то такое у меня уже было. Тогда я объяснял своему другу, что не желаю получить от него пулю в спину только за то, что медсестра Марина предпочла ему меня…

— Ты не понял. Я люблю Альгейду так сильно, что если с тобой она будет счастливее, чем со мной, — пусть уходит к тебе! Если с тобой она счастливее, чем со мной, — пусть будет с тобой!

Секунду он переваривает услышанное. Потом поднимает на меня глаза.

— Ты сейчас сказал правду? — Его голос чуть заметно дрожит. — Ты любишь ее так, что ради ее счастья готов ее отпустить?

Так, максимум честности во взгляде и максимум уверенности в голосе. Щаз, так я тебе Альку и отдал, но терять такого бойца — фигушки! А уж обаять салажонка сержант завсегда сможет!

— …Ты, наверное, еще не знаешь, что я — не из вилланов. И не из йоменов. Я сын и наследник сера Ли из Вирисдэла…

Опа! А чего это я прослушал? Ага, парнишка — из феодалов. Тогда понятно, откуда такие познания в рубке на мечах…

— …Я убил на поединке Францва Тэйбуа, племянника Хэя Хайсбона, знатного норга. Люди Хайсбона набросились на меня и посадили в тюрьму. Ночью мне удалось бежать, и вот уже год, как я здесь. В манор моего отца (блин! Так «манор» — это замок?!) мне возвращаться нельзя — меня там сразу же схватят. Вот и брожу с молодцами старины Хэба…

— А ты дружил с настоящим Робином?

Энгельрик мнется. Интересно, с чего бы это?..

— Извини, Рьмэн Гудкхой, но… Нет, клянусь святым Климентом! Я не был его другом, как он не был моим! Он был дерзок, он с самого начала предлагал меня повесить, и потом Альгейда… — он сбивается и умолкает, опустив глаза.

Клиент дозрел. Я чуть толкаю его в плечо, а когда он удивленно поднимает на меня глаза, протягиваю ему свою руку:

— Я хочу быть твоим другом, Энгельрик. Ты хочешь стать моим другом?

Он молчит, потом порывисто хватает мою руку, но вместо того, чтобы пожать, зачем-то прикладывает ее ко лбу:

— Клянусь святым Климентом, я буду тебе верным другом Рьмэн Гудкхой! И никогда не возжелаю ничего твоего, кроме того, что разрешил мне желать! Отныне я — твое плечо, Рьмэн Гудкхой! Будь уверен во мне!

— И ты верь мне. Я не предам тебя, не брошу, не оставлю одного. А если ты сможешь дать Альгейде больше счастья, чем я, и она будет с тобой — пусть будет так!

Мы еще долго клялись друг дружке в вечной дружбе. А на следующий день Энгельрик уже вовсю дрессировал остальную ораву, обучая их великому искусству фехтования. Ну, это значит — раз.

ИНТЕРЛЮДИЯ

Рассказывает Энгельрик Ли

Я знаю Робина уже скоро два года. И всегда он мне не нравился. Раньше — не так, как сейчас, но все равно — не нравился. Неулыбчивый, грубый, недалекий в своих рассуждениях йомен. И ненавидит меня. Раньше, стоило ему услышать мое имя, рычал и плевался, точно дикий камелеопард[12]. Особенно когда говорил сквозь зубы. Напившись, он здорово издевался надо мной. А напивался он регулярно.

Да, ему, безусловно, было неприятно, что в его банде есть человек благородной крови, чьи предки пировали в залах наших старых королей, когда его предки убирали в хлеву навоз. Я старался не обращать на это внимания и смотрел на его грубые шутки и подначки сквозь пальцы. В конце концов, отец Робина выручил меня. Не задаром, разумеется: отец заплатил пять марок золотом и дал старому разбойнику пять отличных копий, два совсем новых кожаных гамбизона[13], простеганных конским волосом, три бочонка эля, мешок ячменя, свинью, боевой топор и короткий меч. Но все же старый Хэб помнит, что отец был другом его старого хозяина, Торстина Глейва, и что мы всегда были добры к своим сокменам, коттариям и вилланам[14]. И мог одернуть сына, если он уж очень разойдется. Да и идти мне все равно было некуда. Приходилось, плюнув на скотство и грязь, жить дальше. Наверное, постепенно мы привыкли бы друг к другу. Если бы не Альгейда…

Альгейда, Альгейда, ненаглядная Альгейда… Она считалась его подругой, но проявляла ко мне сострадание, а иногда даже согревала ночью, если Робин отправлялся на очередную вылазку. Все знали о том, что Альгейда никак не может выбрать между мной и Робином. А ни один из нас не желал делиться этим прекрасным цветком. Что-то должно было произойти…