Книга Правдивая история про девочку Эмили и таинственный замок - Лиз Кесслер

— Эмили!

Кто-то звал меня с корабля. Милли! Я забыла о ней! Она по-прежнему была на палубе, промокшая насквозь. Мокрые волосы прилипли к лицу, влажное платье облегало тело, как вторая кожа.

— Эмили! Забирайся внутрь, скорее! — завопила Милли.

Я, не раздумывая, нырнула в иллюминатор. И вовремя. Позади раздался вопль Нептуна:

— Ты меня не проведешь! Я не прощу! Я — Нептун, повелитель океанов, и мое слово — закон!

И тут ударило. Меня поглотила тьма, завертела и закрутила. Вихрь ввинтился в море, подхватил судно, потащил за собой.

Я больше не слышала голос Нептуна, но по-прежнему ощущала его гнев, чувствовала, как он кричит в небеса, пока «Фортуна» мечется по волнам.

Мне кажется, это длилось вечно. Это было самое кошмарное путешествие, самая бешеная езда в мире.

Я изо всех сил обхватила одну из скамеек, расположенных на нижнем этаже. Я хотела позвать Шону, но голос пропал; слова вылетали из головы до того, как я успевала их произнести. Где Шона? Вокруг бушевала вода, закручиваясь водоворотами даже внутри судна. Меня мотало от стенки к стенке, подкидывало и швыряло, как на родео. Я опять пыталась закричать, но волны смывали с моих губ слова и всхлипы, вымывали из головы все мысли.

Под конец я просто цеплялась за скамью, моля про себя, чтобы буря поскорее закончилась и чтобы я дожила до этого счастливого момента.

Ураган постепенно стих. Судя по всему, он длился не один час, но даже ему пришел конец. Корабль всё так же раскачивался, вертелся во все стороны и зарывался носом в волны, но теперь между качкой появлялись периоды тишины. В момент такого затишья я наконец-то сумела позвать Шону.

— Эмили?

Ее голос, донесшийся откуда-то с противоположного конца комнаты, прозвучал для меня как самая прекрасная музыка.

— Шона! — снова закричала я. — Где ты?

Она вынырнула из — под стола, на котором обычно лежали все папины вещи. При мысли о папе у меня мучительно сжалось сердце, но я постаралась отогнать боль.

Шона выглядела так, как не выглядела никогда в жизни. И вряд ли она захотела бы показаться в таком виде кому — нибудь. Белокурые волосы, которые она расчесывала по часу каждый день, спутались и прилипли к лицу, блестящие узоры, которые она полдня наводила на своем хвосте, потекли и превратились в грязные разводы красок. Лицо было настолько бледным, что казалось почти прозрачным. Моя лучшая подруга была похожа на привидение. Привидение русалки.

По ее глазам я поняла, что выгляжу так же ужасно. В другой момент мы бы обе покатились со смеху; я в этом уверена. Но веселье было сейчас недоступно мне, как и любое другое обыденное чувство. Мы с Шоной кинулись друг другу в объятия.

— Что случилось? — спросила она онемевшими губами.

Я помотала головой:

— Не знаю. Нептун… разозлился. Страшно разозлился.

— Я же рассказывала тебе, каким может быть гнев Нептуна! Говорила, что от его гнева на море поднимается шторм!

— Я думала, это сказки, которые вам рассказывают на уроках истории. И уж никак не ожидала, что мы с тобой попадем в такой шторм!

— И я тоже не ожидала, — призналась Шона, выглядывая в иллюминатор. — Кажется, он заканчивается, — прибавила она с надеждой.

Тут сверху послышался голос Милли.

— Эмили! — задыхаясь, кричала она. — С тобой всё в порядке? Эмили, пожалуйста, отзовись! Ты здесь?

Я подплыла к люку.

— Милли, я в порядке! И Шона тоже.

— Слава богу, спасибо, спасибо, спасибо, — всхлипывала Милли. — Если бы с тобой что-то случилось, я просто не представляю, как я…. О, Эмили, прости меня!

— Вы ни в чем не виноваты! — воскликнула я, подтягиваясь, чтобы выбраться из люка.

Дрожащая Милли сидела на полу, а вокруг нее вперемешку были разбросаны самые разные вещи. Дверцы всех шкафов распахнуты. На полу валялись осколки посуды, одежда, какие-то обломки. Сил не было на это смотреть.

Выбравшись из люка, я уселась на пол возле Милли. Мой хвост начал подергиваться. Я чувствовала, как он немеет, начиная с раздвоенного конца, а потом постепенно исчезает, и на его месте появляются ноги. Ноги тоже немного покалывает, как будто отходит заморозка.

— Ну же, Милли, всё будет хорошо, — проговорила я, обнимая ее за плечи. Не знаю, зачем я это сказала. Может, надеялась, что Милли мне поверит и, в свою очередь, сумеет убедить в этом меня.

Ее большие плечи вздрагивали, голова поникла.

Я неловко похлопывала Милли по спине, ожидая, когда же хвост окончательно станет ногами. Но что-то было не так. Превращение несколько затянулось. С ногами было всё в порядке, — немного затекли, но выглядели вполне нормально. Дело было в ступнях; они никак не хотели превращаться как следует. Ну что такое? Никогда еще мне не приходилось так долго ждать. Пальцы оставались какими-то сросшимися, как будто перепончатыми.

Перепончатыми? Я похолодела. И вспомнила слова Нептуна.

Проклятие начинало действовать.

— Эмили, Милли! — выгляните наружу!

Некогда было раздумывать о пальцах. Шона высунулась из люка, тревожно показывая на иллюминатор.

— Поднимитесь на палубу, — сказала она. — Я встречу вас снаружи.

Поспешно вскочив, я помогла подняться Милли, и мы вдвоем, спотыкаясь и пробираясь через завалы, выбрались на палубу. Я старалась не обращать внимания на странное ощущение в ногах, которые словно бы потеряли чувствительность.

Не знаю, что я ожидала увидеть снаружи. Наверное, думала, что теперь, после того как шторм утих, всё будет выглядеть так же, как прежде. А может быть, где-то в глубине моей души тлела безумная надежда, что мы по-прежнему находимся поблизости от Перекрестного острова.

Но если я и думала нечто подобное, то очень быстро поняла, что жестоко ошибалась.

Я ничего не узнавала. Собственно говоря, я ничего и не видела, кроме моря. Моря и неба. И никакого тебе острова, других судов, бухты. И ни души.

Стояла такая тишина, как будто весь мир затаил дыхание, желая убедиться, что шторм действительно закончился.

Сначала я видела только окружающий нас со всех сторон бесконечный, глубокий, синий океан, неподвижный, как стекло. Над самой водой висела дымка.

Солнце уже начинало садиться, и небо почти полностью закрыли пухлые ленивые облака, похожие на мотки розовато — лиловой шерсти. Выше мчались серые облачные пряди.