Книга Песня цветов аконита - Светлана Дильдина

В предгорье начались леса, знаменитые северные, во многих стихах прославленные. С ветвей свисали длинные пряди мха; птичье многоголосье заглушало речь караванщиков.

— Говорят, тут нечисти много, — осторожно роняли люди, в сумерках поглядывая по сторонам.

Но день сменял день — и разве мелочь какую удавалось краем глаза поймать; но та исчезала мгновенно.

Просвистели стрелы, и двое охранников забились в судорогах на земле. Еще несколько караванщиков были ранены. Стрела чиркнула возле уха Йири, воткнулась в повозку. Он дернулся в сторону — и тут же, не успев вскочить, качнулся обратно. Из лесу с двух сторон выбежали люди с ярко-зелеными платками на лицах. Они молча набросились на караванщиков с какой-то звериной яростью.

Йири замер на земле, не зная, на что решиться. Он даже понять ничего не успел. Как мало, оказывается, надо времени, чтобы убить человека. Один взмах ножа…

Его не заметили — или не сочли достойным внимания. Вероятно, Йири мог сбежать — но даже не подумал об этом. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот разорвется. Он должен сделать хоть что-то, чтобы помешать… чтобы помочь… У мальчишки не было не то что оружия, под рукой не нашлось даже подходящего камня. Но Йири еще ни разу в жизни не ударил живое существо.

Хиранэ… он один стоил половины охранников. Те, кого не достала стрела, хоть и бились отчаянно, полегли быстро. Долго держался Райху — это он, склочный, противный, Райху крикнул «Беги, недоумок!»

Быстро… так быстро…

Один из разбойников замахнулся ножом за спиной Хиранэ. Миг — и мальчишка повис на занесенной руке. Тот — высокий и широкоплечий — пытался сбросить помеху, но не мог. У Йири были крепкие руки. Он удерживал врага до тех пор, покуда клинок Хиранэ не снес ему голову. Кровь брызнула на Йири. Много крови, целая струя. Перед глазами все закружилось, Йири отступил словно в тумане, обернулся. Увидел тело Кенну, лежащего, раскинув руки, обнимающего небо. Увидел, что Хиранэ стоит на коленях, зажимая ладонями бок. Йири качнулся к нему — и в этот миг чья-то рука сдавила горло. Подросток дернулся в сторону — перед глазами поплыли бурые пятна. Чужие руки подхватили его и бросили на жесткие корни.

— Славная куколка! — услышал Йири сквозь звон в ушах.

Над ним склонились разбойничьи рожи, наполовину скрытые платками.

— Неужто мальчишка? Девка, наверно, переодетая.

— Сейчас проверим, — хмыкнул один со сползшим платком и сжал плечо Йири.

Мальчишка рванулся из рук молча, с неожиданной силой, ударил прямо в ухмыляющуюся рожу — улыбку разом снесло, — но ответный удар под ребра почти лишил его возможности дышать.

Воздух царапал горло, сердце словно пыталось взломать ребра и вырваться наружу…

— Не верещи. Живым оставим, не бойся, — услышал он хриплый насмешливый голос. Перед глазами опять поплыли кровавые пятна…

Он уже не кричал. Дыхания не хватало даже на стон.

Он уже не понимал, что происходит. Почти ничего не видел.

…Почувствовал, как в горло вливается обжигающе-едкая жидкость, едва не задохнулся. На миг в глазах прояснилось. Потом все опять потеряло цвет.

Кажется, его куда-то везли. Он видел небо и листья, какие-то тряпки возле лица, но мало что сознавал. Кажется, кто-то из караванщиков обращался к нему… он слышал смех Кенну, тот рассказывал очередную байку. Йири хотел обернуться, позвать друга, но не смог. Все тело горело, и в то же время казалось, что его бросили в ледяной поток и течение швыряет Йири о камни. Потом не стало ничего.

* * *

Столица

— Привезли голубей, госпожа. Не хотите взглянуть?

— Нет, — Хали зябко повела плечами, хотя одета была чуть не по-зимнему. Вот только цвет… Темно-желтая ткань, коричневые узоры — плохая гармония с яркими платьями прислужниц.

— Вы только взгляните. Есть очень красивые и редкие птицы. С венцами из перьев…

Говорила молодая женщина с властным точеным лицом. Кору из дома Мийа, чей знак — Зимородок, Кьоро. Ее считали умной особой — всего за несколько месяцев она успела стать подле дочери Благословенного, оттеснив других дам.

— А еще… — она наклонилась к уху девушки, — Юини прислал пару строк. Заверяет вас в своей преданности…

— Надеюсь, он в добром здравии.

— Жаловаться не на что, кроме… вы же знаете эти западные провинции, госпожа.

— Давно ли старший Дом проявляет интерес к полузасохшей младшей ветви? — холодно спросила Хали.

— Мийа всегда стоят друг за друга, — в голосе Кору слышалась только искренность.

Дама прошлась по комнате, сжала пальцы. Нескольких девушек низкого ранга она словно бы не заметила.

— Ах, как подло поступили с нами Асано! Юини, честнейшая душа… он был так вам предан. Как они посмели обвинить вашего человека?

— Он не был моим человеком. Он просто служил мне.

Кору искоса глянула из-под длинных ресниц.

— Какая жалость, что он не смог оправдаться… Если даже вы оказались не в силах что-либо сделать…

— Я должна была вмешаться? — проговорила Хали еще холодней. Она заметила брошенный дамой взгляд. Да, Кору подозревает, в чем дело. Что ж… если сама Аину не вступилась за молодого человека, какой спрос с богатой и равнодушной родственницы, к тому же не кровной? Про Юини вспоминают, когда нужно бросить тень на злейших врагов, Асано Белых Лисов. А так — словно и не было человека.

Четыре месяца прошло…

…Как забыть сдержанно-самоуверенную улыбку Шену Асано, еще молодого, но уже опасного, словно яссин — змея? Полные лицемерного сожаления слова, что отпрыск младшей ветви Дома Мийа позабыл, что такое высший указ, и поехал на север навестить некое сосланное туда семейство. Если бы не люди Шену, никто бы не заподозрил…

Хали лишь глянула в темные, таящие усмешку глаза. Поняла — он знает, что все сказанное им — ложь. Вступись Аину за офицера, обвинение было бы снято. И доказательств бы не потребовалось — правда, их нет у Хали, но никто не усомнится ее в слове. Но она вынуждена молчать, чтобы не поползли слухи — дочь Благословенного поддерживает учение Той.

И она молчала. Но из покоев выходила ровно настолько, насколько необходимо. Улыбалась дамам. Когда Юини лишили звания и отослали служить куда-то в западную провинцию, попрощалась с ним скупо и холодно. Одно утешало — они без слов поняли друг друга.

Мийа отступились от своего — младшая ветвь, полузасохшая. И начинало казаться — нанесенный Лисом удар — не удар, а так, дуновение ветерка. И даже устроили так, что место вблизи Хали заняла молодая жена одного из Зимородков — Мийа.

Впрочем, Шену и не старался бить сильно. Двум Домам уже не нужно было подбрасывать дров в костер — они и без того были врагами. И Лисы ныне стояли выше.