Книга Боль - Евгений Гришковец

Городской тёплый пыльный ветер ударял порывами, тогда Вадиму приходилось ловить салфетку, чтобы она не улетала со стола. В какой-то момент он её не поймал, и она упала на пол. «Да и чёрт с ней», – подумал Вадим и не стал её подбирать.

Вадим понимал, что, если бы не он звонил этому Умару, а тот сам искал встречи, ждать бы не пришлось. Вадим был готов и к тому, что о тех условиях, которые были изначально озвучены, можно забыть. Эти ребята с Кавказа будут вести себя жёстко, едва учуяв необходимость продажи ресторана. Но делать было нечего. Других покупателей не было, деньги нужны были немедленно, и Вадим готовил себя к неприятным переговорам, плохим, невыгодным, если не унизительным условиям сделки. Но он знал, что согласиться в конце концов придётся, поэтому необходимо было быть спокойным.

Покупатели приехали наконец, когда Вадим из последних сил душил в себе очередной всплеск гордости, который подталкивал его к тому, что уже давно пора встать и уйти. Стыдно было позволять распоясавшимся юнцам вести себя как хозяевам жизни и мира.

Они приехали на трёх машинах, шумно вышли из них, все говоря разом и размахивая руками. Вадим насчитал семь человек. Двое были в светлых брюках, белых рубашках и очень блестящих туфлях и ремнях. Остальные – в спортивных костюмах разных цветов. Они не сразу зашли на веранду, а довольно долго ещё о чём-то громко, с выкриками, говорили возле своих машин. Говорили так, будто и не ждёт их никто и будто не на назначенную встречу они приехали.

Вадим в этот момент очень хотел быстро встать и уйти. Или сказать что-то дерзкое и уйти гордо. Но он сидел и ждал, крепко стиснув зубы.

В конце концов вся компания вошла на веранду. Они шли между столиками, бесцеремонно всех разглядывая. Один из двух в белых рубашках показался Вадиму знакомым. Видимо, это и был тот самый Умар Магомедович, с которым он договаривался. Во время предыдущей встречи он был не на первых ролях, вёл себя более чем скромно и тихо, поэтому не запомнился.

– Здравствуйте, уважаемый, – встретив взгляд Вадима, сказал именно тот, чьё лицо показалось ему знакомым. – Познакомьтесь, это Шамиль, – представил он второго молодого человека в белой рубашке.

Вадим встал для приветствия и знакомства. Но со всеми приехавшими знакомиться не пришлось. Пятеро в спортивных костюмах, не здороваясь, а только взглядами удавов осмотрев Вадима, разместились за другим столиком и притихли.

За стол к Вадиму сели Умар и Шамиль. Шамиль сразу достал компьютер и уткнулся в него. Разговор вёл Умар Магомедович, периодически тихо обращаясь к Шамилю на неведомом Вадиму языке. Шамиль то кивал, то отрицательно мотал головой и цокал языком. Вели они себя так, словно делали колоссальное одолжение и Вадиму, и кафе, и всему городу просто фактом своего присутствия.

Вадим предполагал, что сумма, предложенная в первый раз, будет существенно уменьшена, но не ожидал, что в два раза. И озвучена эта сумма была так, будто речь шла о никому не нужном сарае, который если и есть причина купить, то только из жалости и от нечего делать.

Вадим старался не раздражаться и не выказывать своего недовольства тем, как проходят переговоры. Он боролся как мог. Но, когда покупатели услышали, что задаток Вадиму необходим сразу, в течение трёх дней и наличными, они совсем распоясались. Отвлекались от разговора и, без извинений, говорили по телефонам, что-то подолгу весело обсуждали между собой на своём языке и хохотали. В какой-то момент Вадим начал понимать происходящее просто как издевательство. У него даже закружилась голова от напряжения и гнева.

В конце концов договорились о сумме на треть меньшей, чем та, на какую в самом худшем случае рассчитывал Вадим. Дальнейший торг был бесполезен, а Вадим уже не мог более выдержать продолжение этой пытки. Сошлись на том, что всем надо подумать сутки и ударить по рукам на следующий день.

Вадим не мог сразу и в столь унизительной обстановке признать своё бессилие, поражение и согласиться на форменный грабёж. Он понимал, что за сутки ничего не поменяется. Но он просто не мог так сразу уступить. Вадим хоть как-то пытался сохранить лицо.

Но больше всего терзался Вадим тем знанием, что, если бы ему удалось перехватить сумму, существенно меньшую, чем заявленный им задаток, можно было не участвовать в этих издевательских переговорах, не потерять ресторан, отдав его за бесценок, и при этом решить все вопросы, да ещё успеть порадоваться лету.

К тому же Вадим помнил те совсем, казалось, недавние времена, когда он сам без особого труда мог дать в долг необходимую ему теперь сумму, не вдаваясь в детали. Или мог купить автомобиль за те деньги, которые в данный момент выручили бы его.

После переговоров Вадим понял, что ничего уже не может сделать сегодня. Он почувствовал усталость и опустошение, поехал домой и прямо с порога прошёл на кухню, перекусил чем-то из холодильника, не разогревая. Потом принял прохладный душ, смыл с себя презрительные взгляды молодых, наглых и надменных покупателей, смыл осадок обиды и унижения, вытерся полотенцем не подробно и упал на постель. Предварительно он открыл в спальне окно во двор и задёрнул шторы поплотнее. Он хотел пару часов подремать перед разговором с Борей. А точнее, организм потребовал от него этого дневного сна, который случался с Вадимом не часто.

Он погружался в сон, слышал неповторимые звуки летнего дневного двора: дети, птицы, листва на ветру – и думал о том, как жалко, что он из-за неурядиц, свалившихся на него, от всей этой нервотрёпки и от собственного ужасного характера пропускает летние радости, не может ощутить прелесть скоротечного лета, слышит, видит, вдыхает лето, но только потеет, а ничего хорошего не чувствует.

Проспал Вадим почти два часа. За окном было ещё совсем светло, но вечер уже дышал в окна и шевелил шторы. Вадим первым делом закрыл окна, опасаясь, что наверняка запустил в квартиру нескольких осмелевших к вечеру комаров, которые запросто могут испортить ночь.

До встречи с Борей оставалось около полутора часов. Вадим позвонил своему бухгалтеру, которая ничем не порадовала, а наоборот. В свою очередь сам Вадим сообщил ей о печальных перспективах невыгодной сделки и заключения её с людьми, которые наверняка доставят бухгалтеру немало хлопот.

Потом Вадим неудачно поговорил с женой о том, чем занять дочерей летом, потому что большинство их подружек разъехались, а остальные должны были скоро уехать. Нужно было что-то решать, чтобы, каждая по-своему, они обе не сошли с ума от летнего безделья и скуки.

Ответ Вадима, что это надо обсудить, об этом надо подумать и что в данный момент ему нечего сказать, вызвал обиду. Вадим услышал, что он занимается только самим собой, что он совершенно не занимается детьми и что тянуть с решением вопроса отдыха девочек нельзя. Вадим сильно не спорил, особенно в части занятия детьми, поскольку с этим было трудно поспорить. Его оправдание, мол, у него сложная ситуация и много проблем, которые буквально навалились, но он старается не огорчать жену и детей подробностями, вызвали ещё большую обиду. Он услышал, что, сколько жена помнит, у него всегда были самые трудные ситуации, проблемы, причём всегда они наваливались, и что это очень удобное оправдание, а то, что Вадим не сообщает своей жене о сути проблем, – не что иное, как недоверие, а порой и ложь.