Книга Мой талисман - Татьяна Романова

– Вы уж на портрет не смотрите, восемь лет прошло, как сделали его, я уже постарела, теперь не то, что раньше.

– Вы не изменились, даже, по-моему, стали еще красивее, – беззастенчиво солгала Сикорская, глядя на одутловатое лицо и мешки под глазами у бывшей Венеры.

– Вы так добры, – отмахнулась Минкина, но Наталья увидела, что комплимент был ей приятен. – Мне сказали, что вы с письмом от матушки его сиятельства прибыли?

– Да, я привезла письмо тетушки графу Алексею Андреевичу, – мягко подчеркнув свое родство с Аракчеевым, сообщила Наталья. – Когда он здесь будет?

– Ждем его сиятельство дней через десять, – что-то прикинув в уме, сообщила Настасья. – Не угодно ли вам будет дождаться барина?

– Я подожду, – согласилась Сикорская, – премного благодарна.

Хитрая крестьянка, успевшая оценить семейное сходство гостьи с ее хозяином, а также бедное черное платье, стоптанные ботинки и шляпку, поля которой давно обвисли от старости, поняла, с кем имеет дело. Перед ней стояла бедная родственница, приехавшая просить милости у всесильного министра. Поскольку уже много лет вход к Аракчееву был только через нее, Минкина собиралась получить от этой бедной некрасивой кузины все, что с нее можно взять. Наряды, меха и драгоценности ее больше не прельщали, этого у Настасьи было с избытком, взятки, которые ей везли каждый день, набивали ее сундуки золотом, но вот почестей и преклонения Минкиной всегда было мало. Пусть и эта просительница поползает на брюхе перед бывшей крепостной, пусть поунижается, вот тогда Настасья и решит, пропускать ли ее к светлым очам графа Аракчеева или нет.

– Я могу устроить вас в графском дворце, но если хотите, можно предоставить вам комнату в этом доме, – бросила она пробный шар.

– Если вас не затруднит мое присутствие, я бы хотела остаться с вами, – подобострастно улыбнувшись, сказала догадливая гостья.

– Отчего же, мне компания только приятна, – радушно ответила хозяйка, – я тогда распоряжусь, чтобы вас рядом со мной поместили, вы отдыхайте с дороги, а через час милости прошу отобедать со мной, я сама за вами зайду.

Наталья поблагодарила и пошла за хозяйкой в конец коридора, где та распахнула дверь в большую светлую спальню. Здесь все – ковер, портьеры, обивка мебели – было голубым. Сикорская увидела свой потрепанный саквояж, стоящий около кровати. Значит, фаворитка кузена не сомневалась, что она не откажется жить с ней рядом. В уме этой ведьме нельзя было отказать. Видимо, она поняла, что Наталья готова на все, только бы получить заветное место. Но так было даже проще, значит, Минкина должна обозначить свою цену за доброе отношение к кузине своего любовника. Осталось только ждать. Сияя лучезарной улыбкой, Сикорская поблагодарила гостеприимную хозяйку, та любезно приняла слова гостьи и удалилась. Оставшись одна, молодая женщина села на кровать, планируя свои дальнейшие действия.

«Похоже, что эта ведьма пьет, – решила она, – во-первых, от нее слегка пахнет вчерашним перегаром, во-вторых, лицо распухшее. Значит, придется и мне пить, иначе на дружескую ногу с ней не встать. Если хотя бы половина того, что говорила тетка, правда – то еще и в ее оргиях участвовать придется».

Все это Наталью не пугало. Ее мать пила в открытую еще при жизни отца, и часто, в подпитии, давала водку еще маленьким дочерям. Чтобы угодить матери, все три дочери научились пить не морщась, а повзрослев, находили легкое, радостное состояние, наступавшее после принятия очередной порции выпивки, очень приятным. Приняв решение, Наталья осмотрелась по сторонам и, увидев кувшин с водой, вымыла руки и лицо. Переодеваться к обеду все равно было не во что, но в гостях у этой выскочки это было даже к лучшему, пусть покрасуется перед бедной родственницей графа.

Грузные шаги возвестили о приходе хозяйки. Минкина переоделась в платье из вишневого бархата, и теперь вместо бриллиантов на ней сияли рубины.

– Вы готовы? – любезно спросила она гостью, окинув взглядом все тот же бедный наряд.

– Да, Настасья Федоровна, – скромно ответила та, – мой бедный муж скончался меньше года назад, я еще в трауре.

– Ах, какое горе, – посочувствовала Минкина, – пойдемте в столовую, покушаем, и вы мне расскажете обо всем.

Она привела Сикорскую в большую столовую, обставленную с уже привычной для гостьи роскошью, уселась во главе овального обеденного стола и пригласила Наталью сесть рядом. Несмотря на то, что они были только вдвоем, стол был накрыт на двенадцать персон. Голландская накрахмаленная скатерть была украшена гирляндами из роз, листьев и золотых лент, сервиз, расписанный сценами из античной жизни, явно был привезен из Франции, а столовое серебро с позолоченными черенками было совершенно новым.

Как по мановению волшебной палочки появились молчаливые расторопные слуги в малиновых ливреях и начали подавать блюда. Чуть заметным кивком хозяйка указала на высокие хрустальные рюмки, и лакей налил в них водки.

– Помянем вашего супруга, – предложила Минкина, – у меня анисовая очень мягкая, но вы все-таки огурчиком закусите. Нет ничего лучше под водочку, чем соленый огурчик. У меня больше мизинца огурцы никогда не бывают, самая нежность.

Дождавшись, когда в маленьких розетках около их тарелок появятся крохотные огурчики, хозяйка залпом выпила свою рюмку и посмотрела на гостью. Наталья последовала ее примеру и закусила огурцом. В груди разлилось приятное тепло, анисовая была превосходной.

– Великолепная водка, Настасья Федоровна, – похвалила Сикорская, – мягкая, и пьется легко.

– Ну вот, по второй за наше приятное знакомство! – обрадованно предложила хозяйка, – и не зовите меня по батюшке, как будто я важная барыня, я ведь только верная раба его сиятельства, зовите меня Настасья.

– Тогда и вы окажите мне любезность, называя меня по имени Натальей, и на «ты» – попросила гостья.

– Да я с радостью, но уж теперь чокнемся, – сказала Минкина.

Они чокнулись рюмками и залпом выпили. Это был не последний тост. Хозяйка только поднимала глаза на лакея, и он наполнял рюмки. Еда была превосходной, хотя и тяжелой. Наталья попробовала щи, жареного гуся с гречневой кашей, молочного поросенка и множество разных пирожков. Беседа под водку пошла оживленнее, Сикорская беззастенчиво льстила хозяйке, а та принимала это как должное и становилась все любезнее. После десятой рюмки женщины обнялись и поклялись считаться подругами. Но обед не кончался, слуги подносили все новые блюда, и даже вечно голодная Сикорская наелась, а хозяйка все продолжала накладывать новые куски на свою тарелку.

«Понятно, почему она так расплылась, что скоро от былой красоты ничего не останется, – подумала Сикорская, – как же она не боится потерять расположение барина, ей лет тридцать, не меньше, молодые соперницы подрастают».

От природы смуглое лицо Минкиной покрылось темно-малиновым румянцем, но глаза ее широко открылись и заблестели, делая женщину моложе, она скользнула взглядом по широкоплечей фигуре молчаливого лакея и повернулась к гостье.