Книга Пилот штрафной эскадрильи - Юрий Корчевский

Бомбовая нагрузка была 600 килограммов, но приходилось и по 800 брать, и по тонне. И по скорости на горизонтали он «мессеру» ненамного уступал, выдавая 540 километров, а при пикировании – до 720 километров – «мессеры» отставали. И баки протектированные были – не горели свечой, как у СБ.

А вот пары, как у истребителей, оказались неприемлемыми: одиночный Пе-2 мог отбиться от вражеских истребителей и уйти с пикированием. Потому учились летать тройками – звеном. Звено Пе-2 отбивалось от четверки «мессеров», а вот двойка Пе-2 оказалась уязвима – заднего, как правило, сбивали.

В бою летчика защищала бронеспинка – бронестекол не было, а штурман при атаке истребителей погибал часто. Истребитель ведь для атаки заходил сверху и бил в первую очередь по кабине. Таким образом, на фронте выяснилось, что на одного погибшего летчика приходилось по три погибших штурмана и по два стрелка-радиста. Такая вот статистика.

Экипаж Пе-2 состоял из трех человек, а на земле каждый самолет обслуживался механиком, двумя мотористами, оружейником и прибористом.

Упорные занятия продолжались три месяца, за которые пилоты налетали по 50 часов. Штурманы, стрелки, механики и оружейники обучались отдельно.

Наконец настал день выпуска.

Кстати, звания у летчиков в начале войны были самые разные – от сержанта до майора. Это уже после сорок второго года молодые пилоты после авиашкол получали лейтенанта.

Все рвались на фронт – бить ненавистного врага: ведь сводки Совинформбюро день ото дня становились все более мрачными. Враг подходил к Москве, были оккупированы Белоруссия, Украина, Прибалтика. Некоторые пилоты уже имели боевой опыт – правда, не на Пе-2. Летали на устаревших ТБ-3, СБ и прочих.

После «дубового» СБ Михаил влюбился в «пешку» – такое прозвище самолет получил в полках. И с экипажем ему повезло: штурман Долганов Владимир имел боевой опыт еще с финской войны, и в июне-июле успел с немцами повоевать – бомбы в цель клал мастерски. Был он старше Михаила на два года, имел звание лейтенанта и медаль «За боевые заслуги» – редкость в начале войны.

Бортстрелок-радист казанский татарин Галлиулин Равиль, молодой, безусый и безбородый парень в звании сержанта, боевого опыта не имел, но стрелял из пулемета метко и на фронт рвался. Большинство экипажей боевого опыта не имело, чем Иванов был очень озабочен.

На построение в честь выпуска внесли полковое знамя, и конечно же звучали речи. Коротко выступил Иванов, потом – полковой комиссар Ряженцев закатил пространную речь. «Болтать легко, лучше бы он научился летать», — подумал Михаил.

Сразу после построения – праздничный обед, который отличался от повседневного лишь тем, что вместо чая дали компот.

А потом собрали экипажи, выдали полетные карты. Полк прямо сегодня перебазировался из Казани на фронт. Тяжко было на передовой: враг пер на Москву неудержимо. Не хватало людей, боеприпасов, техники – буквально каждый самолет был на особом счету.

Единственное, что немного напрягало Михаила, да и не только его одного, — самолеты должны были вылетать без боеприпасов. Пилотов успокоили тем, что аэродром в 30 километрах от фронта. Утешение слабое, если учитывать, что немецкие бомбардировщики бомбили Горький, в современной истории – Нижний Новгород, а их истребители прочесывали полосу глубиной 100–200 километров от передовой.

Однако долетели благополучно, приземлились. Летный состав расселился в соседней деревушке, и, пока не прибыл техсостав, который отправили поездом из Казани, пилоты изучали местность по карте. Летчики и штурманы выискивали характерные изгибы рек, мосты через них, населенные пункты, несколько необычные в плане сверху, чтобы при одном мимолетном взгляде на них можно было сразу понять, где ты. Ведь уже была осень – с ее дождями, туманами, тучами, плохой видимостью. Вынырнул из облака, увидел в разрыве туч характерный изгиб реки – и сразу определился, где находишься. Ведь ни о каких радиокомпасах, приводных радиостанциях и локаторах речи не шло.

Пользуясь затишьем, полковой комиссар едва ли не каждый день собирал собрания – о текущем моменте и положении на фронтах. А чего языком попусту молоть, когда все и так собирались у репродукторов – послушать сводки Совинформбюро, которые день ото дня были все тревожнее. 6 октября немцы завладели Брянском, Карачевом, 7 октября сомкнули кольцо вокруг Вязьмы. В окружении оказалось 37 советских дивизий. 13 октября пала Калуга, 16 октября – Боровск, 18 октября – Можайск и Малоярославец.

Прибывшие эшелоном по железной дороге механики, техники, оружейники и прибористы рассказали, что в Москве возникла паника. С 15 октября по решению ГКО[3]началась эвакуация из столицы жителей и оборудования и материальных ценностей, в первую очередь – заводов.

Уже несколько дней над ними висели низкие свинцовые тучи, лил мелкий дождь. Летчикам это было на руку – немцы не летали, а техперсонал готовил самолеты: заправлял их, подвешивал бомбы, снаряжал пулеметные и пушечные ленты.

Экипажи разделили по звеньям. Командиром звена стал Петр Демидов, старший лейтенант, уже успевший повоевать на «пешке». Вторым ведомым был Алексей Рожковец.

— Вы, парни, не зарывайтесь, — поучал Демидов молодежь, — а делайте, как я. Главное – не отрывайтесь далеко и не потеряйтесь: ведь немецкие истребители того и ждут. Одинокий бомбер для них – лакомый кусок.

И вот настал день первого вылета. Моросить перестало еще с вечера, тучи немного поднялись.

Командиры звеньев получили приказ явиться к командиру полка. Летчики же стали натягивать меховые комбинезоны. На земле промозгло и холодно, а вверху, на высоте, — и подавно. Тем более что кабины самолетов негерметичные и неотапливаемые, а из пулеметных люков штурмана и стрелка несет сквозняком.

Едва летчики успели натянуть комбинезоны, как появился комэск Ильинцев, а с ним – Демидов. Они собрали все девять экипажей эскадрильи.

— Получен приказ: нашей эскадрилье предстоит бомбить станцию Козельск, важный железнодорожный и автомобильный узел. По сведениям разведки, там скапливаются составы с немецкими танками. Вылет – по сигналу зеленой ракеты. По машинам!

Экипажи побежали к своим «пешкам». Видя суету пилотов, механики уже прогревали моторы.

Забравшись в машину, летчики включили СПУ – самолетное переговорное устройство.

— Экипаж, к вылету готовы?

— Готовы, командир!

— Равиль, наш самолет идет в строю эскадрильи последним. Смотри внимательнее – если истребители будут, на нас нападут в первую очередь.

В небо ушла зеленая ракета. На взлет пошло первое звено, потом – второе, затем самолет Демидова, Рожковца.

Очередь экипажа Михаила. Он сделал механикам знак – убрать колодки, добавил газу и вырулил на взлетную полосу. Еще газ, разбег!

Самолет легко оторвался от земли. Ранее взлетевшие самолеты уже кружили в воздухе, поджидая последний, девятый бомбардировщик. Тут же, построившись в звенья, с набором высоты направились на запад.