Книга Эра надежд - Андрей Величко

Глава 6

Письмо в наше лондонское посольство для Филиппа я сочинял, а потом лично передавал в поезде, так что про первую треть пути сказать почти ничего не могу – было не до глазения в окна. Единственное, что отложилось в памяти, так это то, что перестук колес на стыках рельсов был практически такой же, как и в покинутом нами времени. Поезд ехал раза в три медленнее, то есть развивал где-то километров тридцать в час, но и рельсы начала восемнадцатого века имели в длину всего семь метров. А колесная база вагонов – четыре с половиной, так что «ту-дух, ту-дух» по стыкам получалось практически как в электричке.

По поводу же островов мое мнение полностью совпадало с императорским. Сам я Балеарского архипелага не видел ни разу в жизни, но мой сын как-то раз вместо Гоа слетал отдохнуть на Майорку и потом долго раскаивался в своей ошибке. Как раз тогда я раздумывал – а не махнуть ли на старости лет, как и положено настоящему буржую, отдохнуть в заграницу? Но, послушав стенания отпрыска, плюнул и вместо Антальи отправился к знакомым на Рыбинское водохранилище.

Исходя же из государственных интересов Австралийской империи, я в общем-то видел то же самое. Архипелага Силли в качестве базы нам было более чем достаточно, а пакостить французам в Средиземном море мы пока не собирались. В конце концов, Англия-то тогда зачем? Пусть выполняет свою историческую роль и не отлынивает.

Суэцкий канал помаленьку начал строиться со стороны Красного моря, и вот тут, пожалуй, со временем можно будет присмотреться к архипелагу Сокотра. Однако пока нас вполне устраивала и база в Эфиопии, так что данный вопрос не относился к животрепещущим. Тем более что за эту самую Сокотру происходила непрерывная грызня. Испокон веку там жили какие-то местные семиты, которых походя завоевывали все, кому не лень. В частности, португальский посланник мне уже жаловался, что их лет сто назад выбили оттуда. Потом завладеть архипелагом попытались англичане, но им начал ставить палки в колеса папа.

К нашему появлению в этом мире англичан с архипелага тоже турнули, так что сейчас он принадлежал султану. Но не османскому, а махровому. Или правильнее будет «махровскому»? В общем, на территории будущего Йемена сейчас располагался султанат, именуемый «Махра». А ведь Хусейн-паша врал мне, что все побережье Красного моря принадлежит Османской империи! Нисколько не смущаясь тем фактом, что в это время наши корабли уже стояли у берегов Эфиопии.

Кроме того, определенный интерес для нас представлял Сейшельский архипелаг. Но если кто думает, что мы отправили туда пару хорошо вооруженных кораблей с войсками, то его ждет глубокое разочарование. Ибо Австралия, как я неоднократно подчеркивал в выходящих из-под моего пера дипломатических документах, страна исключительно миролюбивая и не имеет привычки разевать рот на чужое. Просто подданный какого-то мелкого германского княжества, некто Карл Ротшильд, взял да и образовал Международную Сейшельскую компанию. Правда, восемьдесят пять процентов ее капитала принадлежали брату Карла Моисею, но кому какое дело до внутрисемейных отношений бедной еврейской фамилии? И сейчас по европейским столицам начали расходиться слухи, что на каждый рубль, вложенный в акции компании сейчас, сразу после открытия канала начнет капать прибыль, измеряемая сотнями, если не тысячами процентов. Впрочем, и в настоящее время акции компании пользовались большим спросом, ибо непрерывно дорожали. Зря, что ли, я три вечера подряд писал для Моисея Ротшильда нечто вроде реферата о деятельности МММ?

Так вот, пока ваш покорный слуга чуть ли не сутки напролет напрягал мозги, сочиняя письмо испанскому королю про Балеарские острова, Филиппины и практическое отсутствие детской смертности в Австралии, связанное с высокими уровнем нашей медицины, поезд выехал из так называемого Дикого поля и теперь катился по исконно русским землям. Степь кончилась, вокруг периодически появлялись леса, а на нас так никто и не напал. Впрочем, это понятно – погода стояла великолепная, а ногайцы уже прекрасно поняли, что, когда летает дирижабль, никакой внезапности не получится. Да и выглядел мой поезд куда внушительней обычных, так что повоевать нам не довелось.

Дорога проходила по довольно безлюдным местам. Еще на стадии проектирования я убедился, что, если прокладывать ее через имеющиеся населенные пункты, она станет длиннее раза в два – больно уж редко они тут попадались. Была у меня мысль протянуть железку через Белгород, но, прикинув дополнительный расход рельсов, я вынужден был от нее отказаться. А про Харьков даже и мыслей не возникало – за крайней невеликостью данного города в текущем времени. Собственно говоря, было село с невзрачной крепостишкой, которое его обитатели называли «мисто», да и то оно стояло не на речке Харькив, а на протекающей рядом Лопани. То есть смысла тащить туда железку пока не было.

Вот Белгород – совсем другое дело, это был центр соответствующего оборонительного участка, развернутого еще лет двести назад против набегов из Крыма и Дикого поля. Но как я уже говорил, дорога проходила мимо него. Со временем будет сделано ответвление, а пока городов на трассе было совсем немного. Донецк, крепость Валуйки, Старый Оскол и Орел, где железная дорога пока заканчивалась. Дальше ее предполагалось тянуть сразу по двум направлениям – в Москву и в Воронеж, но пока там только-только начались подготовительные работы.

В Валуйках наш поезд простоял три часа, и я с небольшой охраной прогулялся по этому городку. Сопровождало меня шесть человек – наставник-араукан и пятеро его учеников из батальона особого назначения. Все они были детьми казненных стрельцов, сосланными Петром в Донецкое воеводство, и теперь им предстояло охранять нашу создаваемую миссию в Москве. Учитывая особенности их биографий, я предполагал, что в случае возникновения какого-либо конфликта драться они будут насмерть, не помышляя о сдаче, потому как очень хорошо представляют, каково им придется в подобном случае.

Чуть в стороне от крепости стоял монастырь, и я решил заглянуть еще и туда.

К немалому моему удивлению, встретили нас очень радушно. Настоятель лично проводил меня по территории, разрешил глянуть на чудотворную икону святителя Николая и даже приложиться к ней. Потом показал пещеры под монастырем, после чего предложил разделить с ним трапезу. Причины такого поведения выяснились быстро – оказывается, монастырь вовсе не имел ни вотчин, ни крестьян. Небольшой земельный надел обрабатывали сами монахи, а основу финансовых поступлений составляли пожертвования от паломников к иконе, обладающей большой исцеляющей силой. С введением же в строй железной дороги их число заметно увеличилось.

Тут я хмыкнул. Меня в пути немного продуло, и вроде с утра в горле малость першило, но сейчас, прислушавшись к своим ощущениям, признаков простуды я не заметил, что в какой-то мере тянуло на чудесное исцеление. И с чистым сердцем подарил монастырю двести рублей – сто золотом плюс алюминиевую монету. Отец Феофил оказался образованным человеком, то есть при виде стольника так и замер с открытым ртом – значит, он хорошо представлял себе реальную ценность уникальной монеты. Но мне ее было совсем не жалко, о чем я и сообщил настоятелю.