Книга Письма с острова Скай - Джессика Брокмоул

Сью, подумайте о том, что происходит, когда Вы впервые кого-то видите. Нужно преодолеть всю эту поверхностную чепуху, разницу акцентов и новизну клетчатых пиджаков. Сначала оценивается внешность. Только после того, как вы сочли друг друга достойными, можно приступать к собственно знакомству, начинать осторожное «прощупывание» характера и ума, узнавать, что волнует собеседника, что вызывает у него слезы, а что — смех, что заставляет дрожать. Нам с Вами повезло: не пришлось нервничать из-за первого этапа — из-за визуальной оценки. Мы сразу приступили к самому интересному — измерению глубины и ширины души друг друга.

Не знаю, как Вам, а мне это нравится. Меня тошнит от необходимости думать о том, считают ли меня окружающие люди достаточно взрослым, или достаточно респектабельным, или каким-то еще, меня тошнит от необходимости быть вежливым и выказывать заинтересованность. Когда я пишу Вам, мне не нужно думать об этой ерунде. Не нужно переживать из-за своих больших ног. Я могу отбросить скорлупу (простите мне банальную метафору) и обнажить сверкающие ядра моих мечтаний, страстей и страхов. Они Ваши, Сью, можете погрызть, если хотите! Со щепоткой соли они бесподобны.

Ну а после всего этого Вы просто обязаны раскрыть мне Ваш новый секрет. Я поклянусь, что не стану смеяться. По крайней мере, не так громко, чтобы мой смех долетел до Шотландии…

Я начинаю клевать носом и потому вытащил часы. Не признаюсь Вам, который сейчас час ночи, но на улицах уже давно все стихло. Надеюсь, Вы спите крепче, чем я в эти дни!

Дэвид

Остров Скай

18 августа 1914 года

Дэйви!

Куда катится наш мир?

Восемь недель назад я стояла на пирсе и пыталась набраться храбрости, чтобы ступить на паром. Я не спускала глаз с горизонта, потому что знала: если я поеду ему навстречу — навстречу Вам, то все изменится. Изменится не обязательно из-за того, что я поеду, а из-за того, что уеду. Женщины вроде меня не пересекают воды ради рандеву с очаровательными американцами. Они сидят дома и ждут, когда вернутся лодки мужей.

И потому я пошла домой, чтобы перечитывать Ваши письма и притворяться, что я не стояла в шаге от парома. Пошла домой, чтобы ждать, когда вернется Йэн с поисков сельди в проливе Норт-Минч. Пошла домой, чтобы придумать, как сказать ему о том, что после стольких лет я наконец беременна.

В тот день, когда он появился, я была в саду, вешала белье, стоя по щиколотку в грязи. Он открыл ворота, уронил свой рыбацкий мешок на землю и сказал хмуро: «Началась война».

Дэйви, вдруг стало так холодно. Моя новость оказалась забыта. Я спросила, какая война, но Йэн просто вручил мне газету.

Четырьмя днями ранее Великобритания объявила войну Германии. Пока я сидела одна в своем коттедже, читая старые письма и укрепляясь сердцем, мир ушел воевать.

Йэн заявил, что вступает в армию, заехал собрать вещи. Он только что пришел и уже уходит снова. И ради чего? Почему он решил, что эта война имеет к нему какое-то отношение? К нашему острову? К нам? «Наш мир уже исчез, — сказал он. — Я не могу его вернуть, но уж не сомневайся, сделаю что угодно, чтобы все остальное тоже не разлетелось на куски».

Дэйви, он был так спокоен. Я помню, как посмотрела поверх его плеча, пока он говорил, и заметила чайку. Она летела словно во сне — медленно-медленно. Даже овцы притихли. Весь остров остановился, чтобы послушать его слова. Как будто в них был какой-то смысл! И внутри меня возникла острая боль; я не сомневалась, что это болит пресловутое «разбитое сердце».

Позже в тот день я узнала, что потеряла ребенка, которого носила. Это был непрошеный ребенок, но нежеланным он не был. У меня было время, чтобы привыкнуть к мысли, но теперь — его нет, осталось только ощущение пустоты. Наверное, я с самого начала была права. Наверное, вселенная никогда не предназначала меня на роль матери. Вот так я потеряла мужа, ребенка и спокойный мир, который знала. Спустя несколько дней Йэн вместе с Финли и другими добровольцами отправился маршем на обучение.

О Дэйви, я так жду твоего письма. Мне нужно доброе слово, нужна шутка, нужна твоя фотография, где ты в глупом клетчатом пиджаке. Мне нужно забыть о том, что происходит вокруг.

Элспет

Глава восьмая

Маргарет

Эдинбург

Среда, 24 июля 1940 года

Многоуважаемый сэр!

Прошу простить за это неожиданное письмо. Я даже не уверена, что обращаюсь к нужному мне Финли Макдональду.

У меня есть основания полагать, что Вы являетесь моим дядей. Моя мать — Элспет Данн, родом с острова Скай, теперь проживающая в Эдинбурге.

Этот адрес мне сообщила кузина Эмили Макдональд (дочь Аласдера), а она сама отыскала его после Вашей случайной встречи в Глазго. Я никогда не видела ни одного из своих дядей, но очень хотела бы исправить упущение и познакомиться с ними.

Могу ли я писать Вам?

Искренне Ваша,

Маргарет Данн.

Глазго

25 июля

Маргарет!

Разве Вы уже не сделали этого?

Финли Макдональд

27 июля 1940 года

Милая Мэйзи!

Я снова в воздухе! И очень вовремя. Тут, на юге, нас бьют по всем фронтам. Я весь извелся, пока был вынужден торчать на земле. Как дела в Эдинбурге? Ты уже отправила письмо дяде? Ответ пришел?

Люблю,

Пол.

Эдинбург

Понедельник, 29 июля 1940 года

Милый Пол!

Он написал. В некотором роде. И поскольку он не отверг предположение, что он мой дядя, и не проигнорировал меня полностью, я делаю вывод, что да, он действительно интересующий нас Финли Макдональд. На мой вопрос, можно ли мне писать ему, он ответил только: «Разве Вы уже не сделали этого?» Никаких сомнений в том, что он мой родственник. У него такой же колючий сарказм, как у мамы.

Я не буду ему писать. Ведь в переписке с ним мне пришлось бы взвешивать каждое слово и каждую букву, чтобы лишить его возможности посмеяться надо мной. А это слишком тяжелый труд. Ну почему у меня не нашлось давно потерянного дяди, который объявил бы меня своей единственной наследницей или подарил бы мне бесценную коллекцию артефактов южных морей, как бывает в книгах? Или, по крайней мере, находился бы в сумасшедшем доме? Да, точно, я читала что-то подобное. Дядюшку-психа я смогла бы вынести. Но язвительный ответ? Вряд ли.

Маргарет

P. S. Не спрашивай об Эдинбурге. Тысячефунтовая бомба в порту, зажигательные снаряды вдоль железнодорожных путей и в Грэнтоне. Мама с ума бы сошла, если была бы сейчас здесь. А теперь мне приходится волноваться и о тебе. Пожалуйста, будь осторожен.

31 июля 1940 года

Милая Мэйзи!