Книга Именем любви - Сандра Мэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– …Кто додумался пустить эту страшную бабищу на свадьбу? Разве мало всех этих публикаций в таблоидах?!..
– …Элли всегда мне завидовала, а уж когда я вышла замуж в двадцать лет…
– …Предупредить охрану отеля…
– …Дал бы ей денег, а то завтра по милости моей непутевой дочки мы опять будем во всех газетах…
– …Я весила сто тридцать фунтов, а Элли – двести десять, вот вам и разница…
– …Бедняжка, мой мальчик! Я знала, что ничем хорошим это не кончится!..
– …Мужайся, друг, медовый месяц пролетит быстро…
– …Элли, дорогая, тебе стоит быть более разборчивой в выборе знакомых…
Шерри почувствовала, что сейчас завизжит. Она словно в тумане видела красное, распухшее лицо Элли, злые слезы в ее глазах… разъяренного, какого-то неестественно вытянувшегося Филипа рядом с ней…
И в этот момент распахнулись двери.
Ослепительный красавец блондин в безупречном фраке влетел в гостиную, пал на одно колено перед оторопевшей новобрачной и протянул ей огромный и шикарный букет из белых лилий и клематисов, украшенный метелками цветущего овса.
Что он делает?! – пронеслось в голове у Шерри. Ей же нельзя живые цветы, особенно цветущий овес, особенно лилии с их едкой пыльцой…
Элли просияла, вскочила и протянула к Джо Ладлоу руки.
– Джо! Как мило! Ты все-таки пришел!
Она судорожно схватила букет и прижала его к груди. Через пару секунд из глаз у Элли хлынули слезы, она раскашлялась, стала слепо шарить по столу в поисках салфетки… На пол полетели фужеры и рюмки, поехала скатерть. Шерри вскочила. До нее донесся презрительный голосок сестрицы Саманты:
– …Даже из собственной свадьбы ухитрилась сделать посмешище…
А потом Филип вдруг выкрикнул неестественно ломким, страдающим голосом:
– Господи, да уведите же ее кто-нибудь, помогите! Как же вам не стыдно…
Элли закрыла лицо руками и кинулась вон, за ней побежал Филип, за ним – Джо Ладлоу.
Шерри действовала четко и профессионально. Звонком вызвала невозмутимых официантов, проследила, чтобы в гостиной навели порядок, дала знак музыкантам, чтобы играли что-нибудь легкое, вышла в коридор и переговорила с охраной, послала Бетти разузнать о планах мисс Софи Сейерс – и лишь после этого поспешно направилась к номеру новобрачных Филипа и Элли Форд…
Филип Форд сидел на краю обширного супружеского ложа, обхватив голову руками и тупо глядя на свои лакированные туфли. В ванной комнате шумела вода – там отмокала молодая жена Филипа Форда.
Он не был злым человеком. Возможно, сильные личности посчитали бы его тряпкой и маменькиным сынком – но сильные личности в окружении Филипа встречались редко.
Филип вырос в богатстве, был избалован, делать ничего особенно не умел, а что до принятия решений… кому нужны решения человека, от которого ничего не зависит?
Мать – блистательная Лита Форд – любила сына неистово и ревниво, искренне считала его возвышенной и артистической натурой, а потому с детства старалась оградить от любых сложностей. Поскольку характера Литы с лихвой хватило бы на пятерых приблизительно мужчин, папаша Форд с ней не спорил и сыном практически не интересовался. Тем неожиданнее стало непреклонное папино решение женить Филипа на Элли Морган.
Разумеется, они были знакомы. Мир финансовых воротил в каком-то смысле крайне узок. Филип и Элли были ровесниками, посещали одни и те же вечеринки и светские мероприятия, были представлены друг другу еще лет пятнадцать назад – но папино решение все равно произвело на Филипа эффект ведра холодной воды, опрокинутого за шиворот.
Первым делом он бросился искать защиты у матери – но Лита была истинной женой Форда и знала, когда надо отступить. Она успокоила сына заверениями, что брак этот станет сугубо техническим, что все дело в объединении капиталов, что жить с Элли долго и счастливо Филипу не придется и вообще – у них обоих достаточно денег, чтобы не надоедать друг другу и встречаться лишь на официальных семейных вечеринках.
С невестой Филип провел всего лишь несколько дней до свадьбы – и это не прибавило ему оптимизма. В основном потому, что Элли, оказывается, относилась к предстоящему событию вполне серьезно. Филип с легким ужасом начал понимать, что все сплетни о нетрадиционной ориентации его невесты были всего лишь сплетнями, и на самом деле эта здоровенная тетка вполне серьезно рассчитывает и на брачную ночь, и на медовый месяц, и на долгую счастливую жизнь с ним, Филипом.
То есть, наверное, не именно с ним – Филип идиотом не был и к себе относился вполне самокритично, а с ним, как с единственным мужчиной, за которого Элли удалось выйти замуж.
Он и так, мягко говоря, без энтузиазма ждал свадьбы, но сегодняшний вечер оказался чудовищным. Постыдным, мерзким, скандальным и…
Филип тихо застонал. Он сам не ожидал, что будет чувствовать себя так паршиво.
Дело даже не в том, что он ненавидит скандалы и внимание к своей персоне желтой прессы. Дело не в том, что ему осточертели сальные шуточки друзей. Дело не в том, что Элли похожа на отставного сержанта морской пехоты, и не в том, что развестись с ней ему позволят в лучшем случае через несколько лет…
Филипу было нестерпимо жаль Элли Морган.
Сам от природы некрасивый и неловкий, он очень хорошо знал, каково это – быть изгоем при внешнем благополучии. Отлично понимал, что все его друзья дружат не с ним, а с его именем и его кошельком. Отдавал себе отчет в том, что неспособен увлечь по-настоящему ни одну нормальную девушку.
Именно поэтому Филип прекрасно понимал, ЧТО чувствует Элли. И как ей сейчас хреново.
Кстати, аллергией он тоже страдал, в детстве. Лита совершила невозможное и вылечила его, но Филип на всю жизнь запомнил бесконечные сопли и приступы удушья, спровоцированные жалкой шоколадкой или веточкой цветущей ивы…
Он сидел и злился на весь свет, на отца, на старика Моргана, на себя, на Элли – и одновременно жалел ее, эту несчастную толстуху, которая сейчас ревет в ванной и с которой ему предстоит делить вот эту постель.
Внезапно Филип понял, что вода больше не шумит. Он оглянулся – Элли стояла в глубине комнаты, закутанная в белый купальный халат и оттого еще более огромная и бесформенная.
Волосы повисли мокрыми прядями вдоль щек, глаза опухли и покраснели, но антигистамины уже делали свое дело, и голос Элли звучал почти нормально. Только очень горько:
– Спасибо, Фил.
– За что?
– За то… что отнесся по-человечески.
– Я…
– Не надо. Я же не дебилка, Фил. Ну что, разве я была не права насчет отдельных номеров?
– Элли, дорогая…
– Не называй меня так. Ты ведь терпеть меня не можешь.
