Книга Стрингер. Летописец отчуждения - Александр Радин

— Тогда зачем? — не унимался Алексей.

— Это как воровать яблоки из чужого огорода. Сколько ни хапнешь, а все равно туда тянет, пока солью по заднице не получишь. Усек?

— Нет, — отрицательно помотал головой Смертин. — Одно дело солью, а другое дело, когда кишки наружу.

— Да что ты пристал! — неожиданно вспылил толстяк. — Лучше о себе побеспокойся! За те же самые гроши, уж не знаю сколько вам там платят, без всякой подготовки приперся сюда и думает, что ему тут все коврами выстелено! Ты пойми… — Вик приблизился вплотную и дыхнул стрингеру в лицо смрадом давно не чищеных зубов. — Там, за стенкой, у меня выжить шансов не больше, чем здесь! Но здесь я хотя бы принадлежу сам себе. И никто мне не указ. Теперь понял?

— Я не за деньги. Я — идейный, — хитро улыбнулся стрингер.

— Идейные сидят у Монолита.

— Чего?

— Того… Это я к тому, что идейным никакой хабар к чертовой матери не нужен. Они либо психи, либо дебилы. Выбирай, что тебе больше нравится.

Смертин промолчал. Он осторожно перелез через трубу и матюгнулся, глядя на очередной завал, преградивший дорогу. Между скатом и кучей мусора виднелся узкий проход, но внутри него от плит шел непонятный сизоватый дым.

— Не вздумай туда лезть, — тут же поймал Алексея за плечо толстяк. — Видишь, — сказал Вик, как только перебрался на противоположную сторону прямо поверху, по ржавым колесам и останкам комбайна, — ты ничего не знаешь о здешних местах. Таких, как ты, называют отмычками. Берут на дело только в крайних случаях, чтобы использовать как живой щит.

— Да ладно! — удивился Смертин.

— Ага. Только отмычки держат язык за зубами и не перечат взрослым дядям. А если пойдешь один — тебя догола разденут. Все отнимут — и рюкзак, и эту твою дурацкую камеру, да еще голову открутят. Так что молись на меня, отмычка.

— Да иди ты… — рассердился Алексей.

— Чего?

— Иди, говорю, своей дорогой, сталкер. Я к тебе в компанию не напрашивался, спаситель хренов.

Толстяк недоуменно посмотрел на Смертина, замедляя шаги.

— Иди-иди, — стрингер остановился. — Давай шуруй.

— Ты дурак, — сказал, словно выплюнул, Вик.

— Зато хоть чего-то добился, в отличие от тебя, нытика. Хреново ему за стенкой. Там он никто, а тут король! Властелин Зоны! Может, хреново, потому что ты и не умеешь больше ничего, кроме как по радиоактивным помойкам шариться?

Вик долго не мог нащупать нож. Хлопал пухлой ладонью по поясу, выпучив глаза, и не находил. Он забыл, что оставил клинок в горле кровососа. Сталкер покраснел и готов был взорваться в любую минуту. На лбу взбухла жирная вена. Смертин даже невзначай схватился за дробовик, отходя на шаг назад.

— Ты иди, — кивнул, словно указывая дорогу, Алексей. — Я-то один как-нибудь разберусь. А вот ты сможешь? Увязался за мной и делает вид, что облагодетельствовал. Все просто. Я башляю деньги, и ты без всяких дешевых понтов ведешь меня туда, куда мне нужно. Либо мы расходимся, и мне плевать на твои психологические трудности.

— Да пошел ты в задницу со своими деньгами! — Вик резко развернулся и ускорил шаг. — Ты сдохнешь здесь! — крикнул он Алексею. — И если будешь верещать как девчонка, а я окажусь рядом — даже пальцем не пошевелю!

Из завала на сталкера, грозно рыча, бросился зомби. Толстяк пальнул накоротке, даже не замедляя шаг, и устремился дальше.

— Козел, — сплюнул Смертин, доставая камеру и зависая над пытающимся подняться живым трупом. — Даже отснять не дал.

Красавчик. Мечта некрофила. Так и улыбается оставшейся половинкой головы, шевелится, пень трухлявый. Зомби — это мелочь. Подумаешь, живые трупы. Не дай бог на такого ночью нарваться, но бывает и хуже.

Зомби стрингер уже видел, причем не в Зоне. Под Орлом практиковал один колдун вуду, так тот напугал до седых волос. Алексей тогда тоже не верил, но усердно за ним следил. А домик был как раз в самой глуши. Поля, перелески, каскад прудов, окутанных камышами. Хорошие, одним словом, места, крепкие. Колдун этот вычислил его на второй день и четыре часа по лесу гонял, используя своих трупов как загонщиков. Правда, те свежие совсем были. Тогда он натерпелся, а пленку впервые в жизни сразу ментам отдал. Не хватало еще, чтобы вудуист потом вычислил и встретил где-нибудь в темном переулке вместе со своими зверушками.

Так что эти — детский лепет. Улыбайся, урод. Тебя снимают.

— 18:25 по Москве, 15 августа 2031 года, Зона. Сегодня был очень напряженный день. Я не хотел писаться, но обязан согласно контракту… В задницу контракт. Ухожу от репортажного формата. Репортажи здесь делать невозможно. Короче, день сегодня был очень насыщенный. Я узнал, что такое граната без чеки, застрелил случайно какую-то тварь, видел бугор с красным глазом, отыскал пару аномалий и разосрался вдрызг с одним сталкером, рискуя остаться без головы… Я уже не уверен, что смогу вернуться за Периметр. Почему? Не знаю. Просто предчувствие. Пусть это будет мой дневник. Прав был этот самый Вик. Здесь смерть такая же норма, как и жизнь. Как я понял из нашего недолгого общения, все друг друга режут, тихо ненавидят, загоняют в ловушки. Особенно не любят новичков. Над ними издеваются хуже, чем деды над новобранцами. Меня это не удивляет, потому что… что-то сломалось. Бред, конечно. Увидев эту запись, вы наверняка скажете, что я двинулся… Ваше право. Всего два дня в Зоне. Я даже не прошел старый Периметр. Не поверите… Я рад, что здесь оказался. Глупо. Эйфория в самой глубине души мешается с постоянным страхом. Рассудок кричит: «Вали отсюда», — а я рад. Тут куча работы, тут масса нового, каждый день — как открытие. И эти сталкеры… Они, по-моему, какие-то ненормальные, загнанные в угол, блуждающие тут не по собственной воле.

Умиротворенно потрескивал огонь. Смертин сидел на гладком удивительно ровном бревне и ковырял веткой угли. Навеяло из детства: подгоревший хлеб, свисающий с тростинок, запеченная чуть ли не до углей картоха, костер и речка. Здесь речки не было. Картохи с хлебом, впрочем, тоже. Алексей устроился на самой опушке сосняка, недалеко от сошедшего с рельс железнодорожного состава. Впереди — усыпанный щебнем вал, рельсы и кладбище вагонов, за спиной — лес. А все равно было уютно. Даже невзирая на пристально смотрящие на него в закатном, почему-то белом, солнце черные провалы пассажирских окон. От них веяло холодом и угрозой.

— Дурак ты все-таки, журналист, — беззлобно сказал подошедший со стороны леса Вик.

Он остановился у костра и посмотрел на Алексея.

— Решил вернуться?

— Хоть бы пальнул, что ли, для приличия, так от тебя любая тварь ни рожек, ни ножек не оставит… Нож потерял я. Консервы нечем открыть. А вообще… пришел извиниться. Ты мне все же жизнь спас. Зря я…

— У твари той нож забирай. Скучно тебе стало? — перебил его стрингер.

— Можно сказать и так.

Вик присел на корточки, положив автомат на оранжевую от отблесков огня траву. Сталкер устроился поудобней, задумчиво провел ладонью по бороде: