Книга Неделя безумств - Стефания Эш

– Да, это я.

Они подъехали к ее дому. Шофер красиво подрулил к тротуару,вышел со своей стороны, обошел машину и открыл дверцу Амелии. Она положилаладонь на его руку и наконец-то поймала его взгляд. Возня с Хостелли настроилаее на чувственный лад, а шофер был, пожалуй, самым интересным мужчиной, какогоона видела с момента приземления в Хитроу. Она вскинула голову и одарила егособлазнительнейшей улыбкой.

А почему бы и нет?

– Ты не хочешь зайти ко мне и приготовить мнекофе? – Ее рука все еще находилась в его руке.

Шофер последовал за ней на кухню, нервно присел на краешекодного из высоких деревянных стульев. Амелия поставила чайник и вздохнула.Похоже, она нагоняла благоговейный страх на большинство мужчин. Без обожания кней относились только такие говнюки, как Хостелли. Шофер играл полупустойкоробкой спичек, вертел ее и постукивал ею по столу, пока Амелию не сталораздражать шуршание спичек.

– Ты куришь? – спросила она. По крайней мере онмог занять свои руки чем-то таким, что не создавало шума.

Шофер взял предложенную Амелией сигарету и закурил. Вопрекипредписаниям своего менеджера Амелия сделала то же самое. Дымовая завеса,повисшая между ними, кажется, сделала их обоих более смелыми.

Когда был приготовлен кофе, они направились в гостиную исели напротив друг друга в плюшевые приземистые кресла. Не было никакогодругого света, кроме того, что проникал через шторы от уличных фонарей. Шофервдыхал дым от сигареты, сидел, скрестив ноги в щиколотках, и ничего не говорил.

– Как тебя зовут? – спросила Амелия.

– Давид, – ответил он и провел рукой по короткимбелокурым волосам.

– Могу я называть тебя Дэви?

– Нет, – твердо ответил он. – Меня зовутДавид. – Впервые за весь вечер он выразил свою волю.

– Хорошо.

– А как мне называть вас?

– Я думала, ты знаешь мое имя.

– Но ведь это не настоящее имя?

– Боюсь, что так.

– Амелия, – произнес он, как бы пробуя. Сейчас,когда глаза Амелии привыкли к полутьме, она разглядела на его лице улыбку. –Амелия, – снова повторил он.

Ей подумалось, что он сейчас высунет язык и попробует навкус воздух.

– Ты был так застенчив в машине, – сказала Амелия.

– Я не знал, что вам сказать. Большинство из людей,которых я вожу, не любят разговоров, а если и разговаривают, то не ждут моихответов, а хотят, чтобы я лишь слушал.

– Как парикмахер?

– Как психиатр, – засмеялся Давид и загасилсигарету в пепельнице, которую Амелия привезла из Испании. – Большинствоиз приятелей Хостелли считают, что они стоят над нами, плебеями.

– Не думаю, что это относится ко всем, – возразилаАмелия. – По своему опыту знаю, что не я изменилась, а люди вокруг меня.Конечно, у меня вдруг появились новые друзья, но в то же время многие люди,которых я знала не один год, почему-то стали бояться идти на контакт со мной.

Не зная, что делать с руками после того, как загасилсигарету, Давид стал нервно вытирать их о брюки.

– Я хочу сказать, что практически не могу приблизитьсяк кому-то, кто покажется мне привлекательным, не испугав его при этом.

– Испугав?

– Да.

Внезапно Амелия поднялась с кресла и опустилась на колениперед Давидом. Он не смог сдержать возгласа удивления или смятения, когда онастала расстегивать молнию у него на брюках. На нем были мешковатые хлопковыебрюки зеленоватого цвета. Амелия выудила полувставший пенис из ширинки, сжалаего и провела горячим языком от головки до яиц.

Давид схватился за подлокотники кресла.

– Вот видишь, ты испугался меня, – засмеяласьАмелия.

Пенис Давида моментально вырос в размерах, затвердел идернулся, толкнувшись головкой ей в нос.

– Осторожнее, – засмеялась Амелия.

– Нет, это ты будь осторожнее. Соображай, где пускать вход зубы.

– Прости. – Амелия прошлась языком по всей длинепениса, затем взяла головку в рот, чуть пососала его и выпустила. – Нукак, все боишься меня? – спросила она.

На сей раз Давид дерзнул поцеловать ее в губы.

И тогда Амелия взяла пенис в руку. Давид умел хорошоцеловаться. Его язык блуждал у нее во рту, но не угрожал ей возможностьюзадохнуться. Он держал ее за волосы и гладил ей голову. Амелия любила, когда еегладят. Если бы существовало в природе переселение душ, то она непременноперевоплотилась бы в кошку. В такт его поглаживаниям Амелия тихонько дрочилауже основательно набухший и затвердевший ствол, двигая кожицу головки вверх ивниз. Давид содрогнулся, когда Амелия увеличила скорость. Пенис сделалсякрепким и гладким, словно мрамор, в руке Амелии, и Амелия также содрогнулась,представив, как этот мощный ствол войдет в ее ноющее влагалище.

Она оторвала свои губы от его губ и вновь опустила голову кего бедрам. На кончике пениса уже поблескивала капелька спермы. С довольнымвидом она облизала головку языком, ощутив солоновато-сладкий вкус капли.

– Восхитительно! – пробормотал он.

Амелия продолжала лизать пенис, а он впился пальцами в ееузкие плечи. Голова Амелии покачивалась вверх-вниз – она продолжала втягиватьгубами ствол и вновь выпускать его изо рта.

Однако внезапно, без предупреждения Давид оттолкнул ее головуи вскочил на ноги. Прежде чем Амелия успела что-либо возразить, он сгреб ееруками и потащил в спальню. Он пинком ноги распахнул дверь и уложил ее наширокую двуспальную кровать. В мгновение ока сбросив с себя брюки, он взобралсяна нее и стал покрывать поцелуями лицо и шею.

Хихикая, Амелия помогла ему расстегнуть рубашку и сброситьее. Давид едва ли склонен был любоваться идеальным, цвета слоновой кости,бельем – кружевным бюстгальтером, который надежно поддерживал гордо торчавшиегруди, а также французскими трусиками. Он просто содрал их и отбросил.

Амелия поерзала, пытаясь расположиться поудобнее в центрекровати. Давид разбросал подушки и оставил лишь одну, которую подложил ей подбедра, чтобы приподнять их и сделать готовыми для лучшего проникновенияствола, – трюк, который он, очевидно, проделывал и раньше.

Сам Давид все еще оставался в рубашке и галстуке, который,правда, в значительной степени был ослаблен. Амелия стянула то и другое черезголову и почувствовала, что головка пениса толкается в срамные губы.

Она ахнула от неожиданности и возбуждения. Давид не терялвремени. Не давая ей перевести дыхания, он вгонял ствол в ее еще не вполнераскрывшееся влагалище. Вошел и снова вышел. И затем стал вгонять заново своюмраморную тычину на полную глубину, до самых яиц. Он раздвинул ей бедра такимобразом, чтобы проникновение было как можно более глубоким, затем поднял ихвверх настолько, что она не могла даже двинуться. Его грудь смяла ей груди. Онгромко дышал ей в ухо. Амелия ухватилась за спинку кровати, чтобы не стукатьсяголовой, когда член влетал в ее влагалище до самой матки.