Книга Табакерка Робеспьера - Наталья Александрова

Язык онемел, он едва помещался во рту и ворочался с трудом, как после обезболивающего укола.

А бритоголовый тип внезапно изменился.

Глаза его заблестели, черты лица заострились, скулы залила восковая желтоватая бледность. Он склонился над Михаилом и проговорил холодным, жестким, требовательным голосом:

– Где табакерка?

– Ч-то?.. – переспросил Михаил, с трудом ворочая языком. – О чем... вы... говорите?..

– Ты слышал, – бритоголовый облизал сухие губы. – Повторяю: где табакерка?

– Ка... какая табакерка?.. – с трудом выдохнул Михаил. Он пытался понять, что происходит, чего хочет от него этот странный человек, но мысли ворочались в голове так же тяжело, как язык во рту.

– Старинная французская табакерка! – процедил бритоголовый. – Где она?

– Понятия... не имею... о чем вы... говорите... – пролепетал Михаил едва слышно.

– Тебе должны были ее подарить подчиненные! У тебя вчера был день рождения!

– Да... – честно признался Михаил. – День рождения... вчера... но я весь день был на выезде... они хотели отпраздновать сегодня, но не успели... ваш звонок...

– Черт! – бритоголовый ударил кулаком по сиденью. – Черт, черт! Какой прокол! – Он вновь склонился над Михаилом и спросил, тяжело двигая желваками: – У кого табакерка?

– Я... я не знаю... – Михаил испуганно смотрел в горящие пронзительные глаза. Он никак не мог понять, чего от него хочет этот ужасный человек.

Все это было непонятно и бессмысленно. Какое отношение имеет ко всему происходящему его несостоявшийся день рождения? При чем тут какая-то табакерка?

– Черт! – повторил бритоголовый, скривившись. – Похоже, ты и правда ничего не знаешь. После этого укола ты бы не смог врать. Но тебе это не поможет. Ты видел меня, ты знаешь о табакерке, значит, тебя ни в коем случае нельзя оставить в живых...

– Пожалуйста, не надо... – пролепетал Михаил, но у него не было сил даже на страх, даже на мольбу. Сознание его путалось, перед глазами плыли цветные круги и полосы.

Тем временем бритоголовый начал лихорадочно действовать. Он перетащил Михаила на водительское место, затем достал из кармана маленькую бутылочку водки, побрызгал вокруг, остатки влил в рот Михаилу. Затем снял машину с ручника, выбрался из нее и подкатил к краю оврага. Еще один сильный толчок – и машина, постепенно набирая скорость, покатилась вниз.

Водка, которую невольно проглотил Михаил, обожгла пищевод.

Сознание его внезапно прояснилось, зрение стало отчетливее. Он увидел несущийся ему навстречу склон оврага, увидел на самом его дне огромный валун. Машина катилась именно к этому валуну, еще несколько секунд – и она врежется в него, и тогда – все, конец...

Собрав остатки сил, Михаил бросил непослушное тело к дверце. К счастью, замок не был заблокирован, дверца распахнулась, и Михаил выкатился из машины. Он врезался лицом и плечом в склон, ободрал руку о корявый корень, ударился головой о толстый сук. В глазах у него потемнело, но он все же сумел откатиться в сторону, больше того – как раненое животное, инстинктивно ищущее убежища, заполз в колючие заросли можжевельника.

И тут ниже по склону раздался грохот – это его машина врезалась в валун. Зазвенели бьющиеся стекла, заскрежетал металл, на секунду наступила тишина, а потом грохнуло гораздо громче, чем в первый раз: взорвался бензобак.

Михаил приподнялся на локте, выглянул из своего укрытия и увидел схваченный огнем остов машины...

В ту же секунду последние силы оставили его, и он потерял сознание.

На краю оврага стоял бритоголовый человек в длинном черном плаще.

Он смотрел на пылающие обломки машины. Убедившись, что все кончено, он резко развернулся и зашагал обратно, к шлагбауму, туда, где оставил свою машину.

Чертова табакерка опять ускользнула от него. Такое впечатление, что она играет с ним в прятки!

Ну ничего, теперь он знает, где ее искать. Перед смертью фотограф раскололся. Ему не успели подарить табакерку – значит, она находится в фотоателье.

Робеспьер спустился с трибуны, опустив голову.

Его речь приняли хорошо, доброжелательно. Ему хлопали... но хлопали, как хлопают артисту на вторых ролях, хуже того – как ярмарочному фокуснику: сдержанно, покровительственно. Нет, ему нужен не такой успех... Мирабо, Варенн, Лафайет – вот кого толпа встречает бурными аплодисментами! В чем же причина их успеха? Да всего лишь в том, что у них есть имя, есть родословная, есть связи. Он же в глазах парижан был и остается жалким провинциалом. То есть даже сейчас, в годы Великой революции, нет равенства, нет справедливости!

Робеспьер сам удивился тому, с какой злостью он думает о более удачливых политиках.

Но разве он завидует выпадающим на их долю аплодисментам?

Нет, аплодисменты – это пустой звук, мишура, фальшивая монета! Если он завидует – то только месту, которое эти люди займут на страницах Истории. И даже больше этого – тому, что они смогут внести свой вклад в борьбу за Справедливость...

Робеспьер уже подходил к выходу из зала, когда его остановил худощавый человек средних лет в скромном сером сюртуке.

– Господин Робеспьер! – проговорил он вполголоса. – Не изволите ли...

– Не господин, а гражданин! – поправил его Максимилиан. – А впрочем, что вам угодно?

– Мне поручено пригласить вас на встречу с весьма влиятельными господами... простите, гражданами.

– Кто они такие и почему я должен идти на эту встречу?

– Разумеется, вы ничего не должны, но вам просили передать, что встреча с этими господами может самым благоприятным образом отразиться на вашей политической карьере.

Робеспьер задумался.

Конечно, это весьма странное приглашение, но отчего бы не принять его?

Только что он думал о том, что ему не хватает связей, влиятельных знакомств – и вот его приглашают на встречу некие влиятельные господа. Может быть, это перст судьбы? Может быть, это событие изменит его жизнь?

– Что ж, ведите меня! – решительно проговорил Робеспьер.

Незнакомец учтиво поклонился и вывел его из здания боковым коридором. На улице их ждал закрытый экипаж.

Робеспьер поднялся в него и сел на подушки. Человек в сером устроился на козлах, и экипаж тронулся.

В экипаже Робеспьер оказался не один. Напротив него сидел невысокий человек крепкого сложения в черной треугольной шляпе на голове. Робеспьер поздоровался с ним, как того требуют приличия, но тот в ответ только что-то нечленораздельно пробурчал.

Экипаж мчался, ровно покачиваясь на рессорах. Окна его были закрыты плотными шторами из черного бархата. Робеспьер хотел выглянуть в окно, чтобы узнать, куда его везут, но шторы были так плотно закреплены, что не оставалось ни щелки.