Книга Голыми глазами - Алексей Алехин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
похожа на большую Ялту с дореволюционных открыток
и населена стариками
в белых холщовых костюмах и брезентовых туфлях
с кожаными носами
какие носили тогда наши деды
а еще
ушедшими на покой любительницами долгих карточных игрцветочные корзины мрамор бронза стекло
по пляжам
бродят негры со связками стеклянных бус и латунных
браслетов
время от времени их покупают белые дикари
с намытой вдоль берега полосы
беспрерывно взлетают и блеснув на солнце
акульим брюхом уходят в сторону моря
самолеты на Рим Афины Лондон Стамбул
увозя в пляжных сумках крупицы золотого воскресного
песка...
Август – сентябрь 1989
Принадлежность пейзажа
туркменские старики
как бы потрескавшиеся на солнцепеке
с белыми и плоскими одинаковыми бородами
будто привязанными к бритым кофейным лицам
в одинаковых курчавых шапках
и пропыленных коричневых хламидах
так похожи что кажется: повсюду встречаешь одного и того же старика
и при встрече
он протягивает тебе все ту же
пересохшую глиняную ладонь
В кущах
Ах, горпарк.
Изумрудный оазис в этой скучнейшей из столиц.
Приманчивый парадиз с прохладными туннелями аллей.
С обнаженным солнцу свежевыметенным променадом в стриженых кустиках и цветниках, где ирисы уже распустились, а розы только еще готовятся, и в воздухе растекается сырой запах намеревающихся раскрыться бутонов.
С плющом, всползающим до вершин по старым ветвистым стволам.
И с другими деревьями, обрезанными до корявых культей, из которых уже брызнула в воздух светлая молодая поросль.
С нагретым воздухом клумб, то и дело пересекаемым вспархивающей птицей.
С белоснежными, как в раю, фигурными столбиками балюстрад и статуями спортсменов и спортсменок, принимающих в зелени воздушные ванны.
С золотящимися на солнце волосами женщин, прогуливающих свои коляски.
С отзвуками далекой музыки, наплывающей со стороны слоями, как табачный дым.
Есть смысл провести тут целый день, пока не окончится вечерний сеанс в летнем кинотеатре и через парк потянутся парочки.
И под темнеющим похолодавшим небом пиджаки парней начнут постепенно переползать на плечи девушек, пришедших в легких платьях.
Парфянская столица
Останки древней Нисы, замкнутой в неприступное кольцо глиняных бастионов. Многометровый круглый холм, вручную натасканный смуглыми человеческими муравьями.
Там, где в тесной листве утопали храмы и дворцы, дымили мастерские. Где в двух прохладных прудах, обрамленных высокой зеленью, поблескивали ленивые рыбы, а по берегам расхаживали и вспархивали на ветви, вспыхнув оперением, диковинные птицы. Куда со всего обозримого мира стекались, позванивая бубенцами, верблюжьи караваны с вьюками разноплеменных даров и плодами земли. Где в подвалах хранились тысячи кувшинов с винами, снабженные глиняными табличками с указанием места и года сбора. Где в соединенных сводчатыми переходами жилищах готовилась пахучая еда. Где в круглом купольном храме никогда не угасал священный огонь и бесконечной красотой своей наполняла сердца теплом парфянская Венера. Где в двухъярусном дворце льющийся через световой люк солнечный конус озарял ковры со строгим узором, высвечивал дольчатые колонны, двухметровые статуи обожествленных предков в нишах, блистающие золотом уборы послов и несравненной красоты одежды всесильного государя. Где расплавленным золотом залили ненасытную глотку наголову разбитого Красса, а значки поверженных легионов развесили в ногах милостивых и могучих богов. Где плелись придворные интриги и возносились и падали временщики. Где стража в меди и бронзе день и ночь оберегала стены твердыни. Там теперь лишь отлогие холмы, поросшие жухлой травой с зелеными бородавками мелких кустиков, обрызганные алыми каплями расцветших маков. Да перелетают, присаживаясь на выступившую из земли оплывшую сырцовую кладку, две бирюзовые, неземного отлива, птички: словно весточки из погребенных под слоем почвы былых садов.
Сидя на потерявшей очертания гряде, бывшей некогда могучей стеной, грубо замешанную глину для которой тысячи рабов таскали по жаре в плетеных корзинах, можно покурить, любуясь руинами былого величия. Или, забыв о парфянах, смотреть в другую сторону, где до самых отрогов Копетдага зеленеют квадраты полей, разделенные вереницами ветрозащитных посадок, и тарахтит колхозный трактор.
Глупый гость
В здешний пригородный колхоз заехал корреспондент прогрессивной парижской газеты.
Многоопытный председатель показал ему виноградники и человека с мотыгой, заработавшего с семьей двадцать пять тысяч рублей в минувшем году.
Журналист мысленно перевел рубли по курсу во франки, сказал «о!» и записал поразившую цифру в блокнот.
Не догадавшись поинтересоваться, отчего же крестьянин выглядит так, словно получает рубль в месяц.
И сколько в семье виноградаря душ.
Культурная революция
громадный автопортрет
французского художника Винсента Ван Гога
воспроизведенный смелой кистью
целиком занимал весь торец пятиэтажного блочного дома
при въезде в Чарджоуя восхитился
и не враз догадался
что рыжебородый скуластый импрессионист
с прищуренным глазом —
Ильич
Акклиматизация
Северный человек скоро привыкает к здешней жаре, превозмогая ее напором и волей.
Но на четвертый примерно год сдает. Организм, устав бороться с варварским климатом, разлаживается.
Сердце, неврозы.
Портится даже характер.
Кто не уезжает, вновь приходит в норму – на 8-й или на 10-й год.
Но при этом меняется сам.
Замедляется походка. В повадке является спасительная ленца.
Словом, превращается в аборигена.
Миражи
каракумская сирень…
это тамариск цветущий по сторонам дороги:
от белого
чуть желтоватого
до розового и фиолетового
самых чистых тоновпоселок в пустыне
ни прутика