Книга Точка невозврата - Полина Дашкова

Мне довелось познакомиться с разными загадочными личностями, будто бы преуспевшими в поисках эликсира. Первым из них оказался тот самый Альберт Великий (1200–1280), монах-доминиканец, епископ, профессор Сорбонны, учитель Фомы Аквинского. Канонизирован Католической церковью. Папским указом от 1941 года признан святым, покровителем всех изучающих естественные науки. Помимо обширного богословского и философского наследия, оставил для потомков трактат «Об алхимии». Исследователи считают это произведение одним из самых ясных и понятных. Впрочем, исследователи предупреждают, что профан все равно ничего не поймет. Алхимики пользовались шифром, языком символов. Они знали рецепт изготовления философского камня, но тщательно его скрывали.

Непосвященный может свихнуться, пытаясь пробиться сквозь дебри древней тайнописи. Но у посвященного шансов свихнуться еще больше. К тому же он рискует в процессе «Великого делания» отравиться парами ртути или изобрести порох, как это случилось со знаменитым монахом-францисканцем Роджером Бэконом, автором трактата «Зеркало алхимии». Хотя есть версия, что порох изобрели задолго до него его коллеги древние китайцы.

Арнольд из Виллановы, Николя Фламель, Василий Валентин оставили после себя шлейфы легенд и кое-какие тексты. В них вроде бы приводятся рецепты изготовления философского камня, иногда довольно подробные. Запасайся серой, ртутью, свинцом, мышьяком и нечеловеческим терпением. Уединяйся в лаборатории, разводи огонь и дерзай. Только учти, нет никакой гарантии, что авторы текстов действительно вышеназванные великие адепты, а не какие-то безымянные проходимцы; что рецептура точна и смесь в тигле не взорвется от медленного подогрева. И вообще, не исключено, что имеются в виду вовсе не материальные составляющие, а неосязаемые и незримые духовные субстанции, заключенные внутри самого алхимика.

Вместо лунного зайца мне стали сниться ртутные бульдоги и свинцовые свиньи. Сюжет о философском камне оставался совершенно темен для меня. О какой-либо ясности не могло быть и речи.

«Если вам кажется, что вы что-то поняли, что текст и сюжет вам ясен, вы заблуждаетесь, вы имеете дело с ложью и надувательством. Только когда вы совсем перестанете что-либо понимать, вы приблизитесь к настоящей тайне и подлинному пониманию».

Это замечание, приписываемое Евгению Филалету, немного меня утешило. Филалет был английским адептом XVII века. Он родился в 1612 году. Он показался мне привлекательней остальных. Он имел два существенных преимущества. Первое – вопросительный знак вместо даты смерти. Второе – его фундаментальный труд «Открытые врата в палаты короля» был в течение двадцати лет настольной книгой Исаака Ньютона. Экземпляр, испещренный пометками Ньютона, до сих пор хранится в Британском музее.

Есть определенное лукавство в том, что алхимическая составляющая присутствует в биографиях многих весьма серьезных и авторитетных ученых, чья научная репутация никогда не подвергалась сомнению. Ньютон, Лавуазье, Резерфорд вряд ли увлеклись бы тайнами «Великого делания», если бы алхимия была полнейшей ерундой, историческим мошенничеством и бредом горстки сумасшедших.

В личной библиотеке Ньютона хранилось около сотни книг по алхимии. По свидетельству Стекеля, одного из ранних биографов ученого, Ньютон написал сочинение, объясняющее принципы таинственного алхимического искусства на основании экспериментальных и математических доказательств. Он очень ценил это свое сочинение, однако оно сгорело в его лаборатории от случайного огня.

Впрочем, случайный огонь вспыхнул вполне своевременно, именно тогда, когда Ньютон получил должность директора Монетного двора. Просвещенная публика XVII века считала алхимию магией и лженаукой. Смутный слушок о том, что директор Монетного двора увлекается средневековым колдовством и ставит эксперименты по «превращению медных фартингов в золотые гинеи», сулил серьезные неприятности.

В этом смысле весьма красноречиво выглядит фрагмент из частного письма Ньютона по поводу статьи британского физика и химика Роберта Бойля «Экспериментальное рассуждение о нагревании ртути с золотом».

«Способ, коим ртуть пропитывается, может быть похищен... Сообщение этого способа принесет огромный вред миру... Поэтому я не хотел бы ничего, кроме того, чтобы великая мудрость благородного автора задержала его в молчании до тех пор, пока он не разрешит, каковы могут быть следствия этого дела, своим ли собственным опытом, или по суждению других, полностью понимающих, что он говорит, то есть истинных философов-герметиков».

Я, разумеется, не читала статьи Бойля, ничего не понимаю в проблеме трансмутации металлов, хотя знающие люди утверждают, что именно тут прячется рациональное зерно древней «лженауки». Меня поразило не так содержание письма Ньютона, как серьезность интонации.

Ньютон был гений, гению свойственно предвидение. Он сам догадался, что возможно манипулировать веществом, превращать одно в другое? Или доверял опыту многих поколений адептов? В начале XX века физикам стало ясно, что трансмутация металлов – дело вполне реальное, правда, дорогостоящее. Добывать золото на приисках дешевле и проще. Но никто из истинных философов-герметиков и не собирался ставить лабораторное производство золота на поток. Они десятилетиями корпели над своими ретортами, чтобы создать несколько граммов драгоценного металла, и получение этих граммов являлось лишь промежуточным этапом «великого делания».

В ХХ веке Карл Густав Юнг в своем известном труде «Психология алхимии» сделал любопытный вывод, что для алхимика главное – освобождение божества, которое затерялось и заснуло в материи.

«Лишь во вторую очередь он надеется получить от преобразованной субстанции некую выгоду для себя в виде панацеи, способной влиять на несовершенные тела и неблагородные «больные» металлы». Его внимание направлено не на собственное спасение благодаря Божьей милости, а на освобождение Бога от мрака материи...

Алхимики пришли к весьма ценной идее: Бог в материи. Таким образом, с высочайшим трепетом углубляясь в исследование материи, они положили начало развитию подлинной химии, с одной стороны, и более позднего философского материализма – с другой, со всеми психологическими последствиями резкого изменения картины мира».

Что из алхимии выросли химия и медицина, ни у кого не вызывает сомнений. Но вывод Юнга о философском материализме показался мне парадоксальным и неожиданным. Адепты были по определению людьми верующими, среди них много монахов. Альберт Великий и Фома Аквинский – доминиканцы, Роджер Бэкон – францисканец, Василий Валентин – бенедиктинец. Сам тезис «Бог в материи», безусловно, предполагает наличие, а не отсутствие Бога. Но поиск Его в металлах и прочих субстанциях путем научного эксперимента занятие странное, особенно для монахов. Впрочем, тут важен не результат, а сам поиск.

Кроме пороха, алхимики изобрели технологию изготовления минеральных красок, стекла, эмали, соли, кислот, щелочей, искусственных лекарств. Некоторые их снадобья успешно используются сегодняшней медициной, однако среди них нет эликсира молодости. Его нет и, вероятно, никогда не будет. Порох есть. Минеральные краски, стекло, кислоты – есть. Наличие философского материализма, грозного идолища ВОСР, Великой французской и всех прочих революций отрицать невозможно. Существа разной степени человекоподобия, големы и гомункулы, встречаются в сегодняшней высокотехнологичной повседневности довольно часто.