Книга Изумрудные глаза - Дэниел Моран

Так что лучше именоваться Рассказчиком, чем дотошным книжным червем.

ИЗУМРУДНЫЕ ГЛАЗА2062 год

3

Во вторник 9 марта 2062 года Карл Кастанаверас поднялся затемно. Обычные утренние хлопоты были недолгими. Уже через полчаса он вышел из дома Сюзанны Монтинье и в полной темноте отшагал три квартала до станции «Массапеква-Парк», расположенной на линии транструбы, пересекавшей Лонг-Айленд с востока на юго-запад. Приближаясь к станции, на ходу глянул на часы.

Было четыре часа утра. Над головой сияли звезды, луна успела зайти за горизонт. Прохожих не было вовсе, за все время мимо промчались только три или четыре аэрокара, и, если бы не ощутимый грохот огромных двенадцатипропеллерныхмобилей, пролетавших по Солнечному бульвару, можно было сказать, что вокруг стояла тишина.

Карл не ощущал холода. Он вообще не обращал внимания на пониженную температуру, разве что иной раз, как, например, сейчас, сунет руки в карманы. Шел быстро, коротким нервным шагом. Когда добрался до станции, двери автоматически раздвинулись, открывая проход в ярко освещенный, излучавший тепло зал ожидания. Карл машинально сосчитал находившихся в зале пассажиров, рассортировав их по известным только ему при­метам. Прежде всего, по половому признаку – три женщины, пять мужчин; по степени опасности – на первый взгляд никто вроде не вооружен. По крайней мере, карманы не оттопыриваются, руки на виду, пуговицы застегнуты и, главное, лица озабоченные, утомленно-спокойные. Понятно, кому в радость вставать в такую рань. Ага, первый поезд в 4.15, на нем можно добраться до «Гранд-сентрал-стейшн».

Билет в центр города он приобрел в одном из установленных в зале автоматов, затем подошел к стойке, решив взять напрокат новостной «глазок», как в просторечии назывался портативный голографический просмотровый аппарат. Молодая сотрудница за стойкой с трудом справлялась с зевотой, глаза у нее закрывались сами собой. Карл взглянул на ценник – ого, просмотр новостей стоит на полкредитки дороже, чем билет в один конец. Дерут безжалостно! Хозяев, правда, тоже можно понять – клиенты постоянно воруют «глазки». Он расплатился монетой Общины дальнепроходцев. Девушка, увидев редкую монету, удивленно моргнула, но без возражений приняла ее и рассчиталась по курсу.

Несколько минут прошло в ожидании поезда, который в городе давным-давно окрестили «Пулей». Ровно в 4.12 приводимый в действие линейным электродвигателем состав бесшумно по направляющему монорельсу выехал из транспортного туннеля и, постепенно сбрасывая скорость, плавно придвинулся к платформе. Здесь так же беззвучно затормозил. Поезд с виду и в самом деле напоминал исполинскую удлиненную, с плавными обводами пулю и представлял собой гигантский искусственный монокристалл длиной в добрую сотню метров. Цвет серо-стальной, на поверхности ни единого отверстия, кроме технологических люков для дверей, которые, сомкнувшись, полностью сливались с поверхностью. Корпус невозможно ни покрасить, ни помыть – пыль и краска скатывались со стенок. Его нельзя было поцарапать или вырезать на стенке какую-нибудь похабную надпись.

При достаточно сильном ударе корпус просто разлетался на куски.

Как только посадка закончилась, по сверхпроводникам побежал ток, и ровно в 4.15 «Пуля» отошла от платформы «Массапеква-Парк». Незримая исполинская сила приподняла состав над направляющим рельсом, и стальная махина, набирая скорость, неспешно втянулась в шлюзовую камеру. Путь пролегал в вакууме. Как только задние двери шлюза сомкнулись, мощные насосы отсосали воздух. Медленно раздвинулись передние створки, и поезд скользнул вперед.

Однажды, десяток лет назад, некие идейные «борцы за независимость» (кто именно, так и не удалось узнать, – может, подпольщики из «Общества Джонни Реба» или боевики из «Эризиан Клау») ухитрились заложить в туннель шар для игры в боулинг. «Пуля» на полной скорости врезалась в него, металлокерамический шар мгновенно испарился. Однако при ударе поезд, мчавшийся по трубе с зазором, не превышающим пяти сантиметров, коснулся стенки. В результате столкновения восемнадцать километров туннеля оказались выведенными из строя, а ударная волна распространилась примерно на шестьдесят километров от места катастрофы.

Чтобы не терять времени при выходе, Карл устроился на ближайшем к дверям сиденье. Кейс поместил в особое, расположенное под сиденьем отделение для багажа, купил у катившегося по центральному проходу робота-официанта чашку горячего кофе. В такую рань обслуживание пассажиров обычно было на высоте – не сравнить с часами пик, когда робота не дождешься.

Карл поерзал, поглубже втиснулся в кресло, по привычке стараясь стать как можно менее заметным, затем включил «глазок». Входя в Инфосеть, он, вместо того чтобы набрать вымышленный пароль пользователя, как поступали очень многие, прихватывающие «глазок» с собой, честно приложил к идентификационному углублению подушечку большого пальца. На экране тут же засветилось приветствие, словно где-то там, вдали, только и ждали, когда он, Карл Кастанаверас, воспользуется услугами Инфосети. Дальше – о чудо! – на экране обрисовалась его собственная физиономия. У Карла от изумления челюсть отвисла. Он вгляделся внимательнее – так и есть, именно с его портрета «Электроник таймс» начала прокрутку важнейших новостей. Главный заголовок буквально кричал: «Объединенный Совет принял закон о гениках». Звука не было – Карл от удивления забыл подключить к аппарату миниатюрные наушники.

Далее пошли небольшие лаконичные заметки. Прежде всего, краткое изложение поправки. Оказалось, что это была именно поправка, а не закон, как было объявлено в заголовке. Точнее, новая редакция восьмой поправки к Декларации Принципов. Следом высветилось короткое, короче некуда, разъяснение, касающееся телепатов и питомцев де Ностри, затем дополнительные извлечения из основных положений, развивающих и раскрывающих смысл вновь принятых дополнений. Карл лихорадочно пролистывал голографические страницы – изучал все, что относится к телепатам и детям де Ностри. После краткого информационного обзора пошли более пространные материалы, описывающие затруднительное положение, в котором оказался полковник Калхари, сообщения о немногочисленной, но весьма влиятельной оппозиции, сложившейся в недрах аппарата Генерального секретаря ООН.

В этом, собственно, и состояло главное утреннее блюдо, подсовываемое потребителям новостей практически всеми ведущими комментаторами, или, как их еще называли, новостными танцорами.

В каждом материале использовался один и тот же шаблон – принятие дополнений к поправке сводилось к пошлой истории выдуманного журналистами противостояния Калхари и Амньера. Это было так романтично – поведать о двух прославившихся на войне героях, сражавшихся по разные стороны фронта, о друзьях детства, встретившихся четыре десятилетия спустя и не желавших ни в чем уступать друг другу.

Карл вскоре обнаружил, что по первым же фразам можно легко определить, на чьей стороне находится тот или иной «танцор», чьих взглядов автор придерживается. Самой характерной приметой авторской позиции можно было считать обозначение титула Генерального секретаря. Те, кто писали его на французский манер – Ministre General, что, в общем-то, более соответствовало исторической правде, относились к телепатам и тем, кто их поддерживает, со скрытой враждебностью. Писавшие название по-английски сочувствовали геникам.