Книга Немного женатый - Мэри Бэлоу

– Почему же вы не сделали этого? – спросил он. – Вы же знали об условиях завещания своего отца. Вы знали, как только что упомянули об этом, что вашего брата в любую минуту могут убить.

– Полагаю, я просто не хотела мириться с такой возможностью. Видимо, я предпочитала не признаваться в этом даже самой себе. Перси был моим единственным братом. Он был мне опорой и надеждой. Что же до брака, то мне казалось отвратительным выходить замуж лишь для того, чтобы сохранить имение. Я всегда считала, что сделаю это по любви.

Она не упомянула о Джоне. Вышла бы она замуж в этом году, не будь у нее Джона? В этом она не была уверена.

– Перси уверял меня, что ему не нужно имение или деньги. Он решил переписать все на мое имя, как только имение перейдет в его собственность, – добавила она. – Я не видела необходимости выходить замуж в этом году. Я бы совсем не возражала, если бы Перси передумал. Брат любил меня не меньше, чем я его. Глупо было так слепо надеяться, что он вернется живым, не так ли?

Полковник не ответил, а только долго молчал и пристально смотрел на Еву с непроницаемым выражением лица.

– Почему бессердечие? – спросил он. – Почему трусость?

– Что? – Она смотрела на него, не понимая.

– По отношению к кому будет бессердечием, если вы найдете себе работу? – пояснил он. – Вы только что употребили это слово. К ученикам деревенской школы? К матерям, которым нужна ваша акушерка?

Эйдан так пристально смотрел ей в глаза, что Ева не могла отвести взгляда. Он подавлял ее. Ей хотелось, чтобы он ушел. Но он не собирался отпускать ее, пока она не откроет ему свою душу.

– К ним ко всем, – вздохнула она. – Все, думаю, без исключения, будут вынуждены покинуть Рингвуд, когда его хозяином станет Сесил. Дело не только во мне.

– У вашей тети нет собственных средств? – удивленно поднял брови Эйдан.

Ева покачала головой:

– Нет их и у Тельмы, незамужней женщины благородного происхождения. Она потеряла работу, потому что она забеременела от своего женатого нанимателя, насильно овладевшего ею. Ее сын – незаконнорожденный, и у него нет ничего. Как и у других двоих детей, сирот, которых я взяла к себе. Или у Агнес Фуллер, моей экономки, бывшей заключенной. Или у Чарли Хэндрича, который с таким рвением исполняет любую работу, но он никому не нужен, ибо его считают слабоумным. Или у Эдит, моей горничной, или у няни. Никто из них не имеет собственных средств. И ни у одного из них нет надежды найти работу в другом месте. – Ева с ужасом услыхала, с какой горечью в голосе она выкладывает эти подробности, которые совершенно не касаются полковника. – Нет никакой надежды, это правда.

– У вас сердце обливается кровью, – после некоторого молчания произнес он. Ева не поняла, что это: обвинение или просто утверждение. – Вы заполнили свой дом пасынками судьбы, неудачниками и калеками, а теперь чувствуете ответственность за них.

– С ними жестоко обошлась жизнь, – сердито ответила Ева. – В этом созданном по воле Божьей мире их личности драгоценны не менее, чем наши. Еще есть Маффин, пес, которого безжалостно искалечил прежний хозяин. Жизни их всех бесценны. Что я должна делать при виде страданий моих близких? Отвернуться от них?

Полковник продолжал смотреть на Еву, и по его лицу нельзя было разгадать ход его мыслей.

– Бесспорно, это риторический вопрос, – тихо заметил он.

– Но теперь, – продолжала Ева, – уже не в моей власти помочь им. После того как я дала им крышу над головой, надежду, вернула чувство собственного достоинства, их снова лишают крова. Никто не усыновит детей, и они окажутся в приюте… если им повезет. И никто не наймет мою прислугу, даже мои соседи, хотя завтра утром я обойду их всех и буду умолять об этом. Эти дорогие мне люди станут бродягами и нищими, возможно, им уготовано нечто более худшее, а общество обвинит их самих в том, что с ними произошло.

Полковник по-прежнему молча смотрел на Еву. При виде его каменного лица у нее возникло подозрение, что и сердце у него высечено из камня. Должно быть, сказывается его высокое положение и военное прошлое. Но какое это имеет значение? Он ничего ей не должен, даже сочувствия, несмотря на то что он считает себя в долгу перед Перси.

– Прошу меня извинить, – сказала Ева. – Для вас это все, без сомнения, сентиментальная чепуха. Но видите ли, мой отец был бедняком, пока брак с моей матерью не превратил его в сказочно богатого человека. Простой углекоп, он женился на дочери хозяина: Вы знали об этом, полковник? Я далеко не леди по рождению, хотя меня воспитывали и обучали как леди. Как я могу не отдавать другим хотя бы часть того, чего я не заработала и не заслужила?

– Чисто буржуазное отношение, – сказал он, – хотя, может быть, я несправедлив к буржуазии. Большинство из них тратят всю жизнь, чтобы отмежеваться от своего прошлого и приблизиться к тем, кто выше их по общественному положению.

Именно так и поступал ее отец. Ева холодно смотрела на полковника, а он на нее. Это продолжалось так долго, что она почувствовала неловкость.

– Поезжайте домой, полковник, – сказала она. – Вы не в силах мне помочь, а тем более тем, за кого я чувствую себя в ответе. Я справлюсь. Я выживу, как и вес остальные.

Он наконец отвернулся и уставился на потухшие угли в камине.

– Есть способ спасти все, что вам дорого, – резко произнес он.

– Нет, – ответила Ева, глядя ему в спину. – Если бы был, то я бы об этом подумала, полковник. Поверьте, я уже все передумала.

Вы упустили одну возможность. – Его голос прозвучал резко и холодно.

– Какую?

Но полковник не спешил с ответом. Она заметила, как он сцепил сзади руки и ритмично постукивал себя по спине пальцами.

– Вам придется выйти за меня замуж, – сказал он.

– Что?

– Если вы выйдете замуж до годовщины смерти вашего отца, вы сможете сохранить ваш дом, деньги, а также и своих убогих домочадцев.

– Замуж? – Ева с изумлением смотрела на его прямую неподвижную спину. – Не будь это самой абсурдной идеей, какую мне приходилось когда-либо слышать, все равно осталось только четыре дня. Викарий даже не успеет сделать оглашение, как Сесил уже возведет свой мраморный портик.

– Времени как раз достаточно, чтобы нам пожениться по особому разрешению, – возразил он. – Завтра рано утром мы едем в Лондон, послезавтра сыграем свадьбу, а на другой день вернемся сюда. Вы будете здесь как раз вовремя, чтобы показать кукиш вашему кузену, когда он явится, дабы вступить во владение вашей собственностью. По крайней мере я испытаю от этого некоторое удовлетворение.

Ева поняла, что полковник говорит серьезно. Он на самом деле говорил серьезно, со всей уверенностью старшего по званию, отдающего приказы своим подчиненным или солдатам. Он ее не спрашивал, он ей приказывал.