Книга Темная лощина - Джон Коннолли

— Ну, что ж, тогда она убийца.

— Многое зависит еще от того, кого она убила.

— Скажем, своего старика.

— Зачем?

— Откуда же я знаю! Ты что же, думаешь, я стоял рядом с фонарем?.. Так ты будешь с ней встречаться или нет?

— Нет.

— Черт, Берд, если ты будешь так заморачиваться, то никогда в жизни никого не встретишь.

Официантка вернулась:

— Джентльмены, вы будете заказывать десерт?

Все мы отрицательно покачали головами, а Эйнджел добавил:

— Я и так достаточно сладок.

— И достаточно нескромен, — заметила официантка. И еще раз мне улыбнулась.

— Три кофе, — сделал я заказ. И улыбнулся ей в ответ.

* * *

После обеда мы пошли прогуляться в Центральный парк. Остановились отдохнуть рядом со статуей Алисы на грибе. На воде вообще не было видно детишек в лодках, хотя две или три пары сидели, обнявшись, на берегу. Эйнджел уселся прямо на гриб, и Алиса теперь как бы смотрела на него.

— Сколько тебе лет? — поинтересовался я.

— Достаточно, чтобы дать правильную оценку всему, — отвечал он. — Так как у тебя дела?

— У меня все неплохо. Просто есть плохие дни, а есть хорошие.

— И как ты их различаешь?

— По хорошим дням не идет дождь.

— Как дела с домом? Продвигаются?

Он знал, что я завершаю реставрационные работы в доме своего дедушки в Скарборо: уже въехал, хотя кое-какие вещи все-таки еще необходимо сделать.

— Мои работы почти закончены. Осталось только починить крышу.

Эйнджел какое-то время молчал.

— Мы всего лишь пытались выковать обратную цепь для тебя, пока сидели в ресторане, — сказал он наконец. — Сейчас у тебя, возможно, не самое лучшее время. Скоро будет первая годовщина, не так ли?

— Да, двенадцатого декабря.

— С тобой все будет в порядке?

— Я просто посещу могилу, помолюсь. Не знаю пока, насколько трудно это будет.

На самом деле я боялся дня годовщины, как огня. По каким-то причинам мне представлялось очень важным, чтобы ремонт дома к этому дню уже был закончен и чтобы я смог полноценно там разместиться. Необходима стабильность, эти связи с прошлым — оно у меня ассоциировалось со счастьем. У меня было такое место, которое я мог называть отчим домом и в котором собирался попытаться заново выстроить свою жизнь.

— Дай нам знать, и мы приедем.

— Спасибо, я ценю вашу заботу. Эйнджел кивнул:

— А до этого времени тебе надо позаботиться о себе. Понимаешь, что я имею в виду? Ты слишком много времени проводишь в одиночестве, так можно сойти с ума. Ты что-нибудь слышал о Рейчел?

— Нет.

Рейчел Вулф и я когда-то были любовниками. Она уехала в Луизиану, чтобы помочь в поисках Странника. У нее была хорошая базовая подготовка по психологии. И еще любовь ко мне, которую я не оценил и к которой тогда не был готов. В то лето она получила и физическую, и эмоциональную травму. Мы не разговаривали со времени, когда Рейчел лежала в больнице. Но я знал, что сейчас она в Бостоне. Однажды я даже видел, как она пересекала университетский городок, и ее рыжие волосы освещал ранний утренний свет; но я не мог позволить себе вторгаться в ее одиночество и боль.

Эйнджел приосанился и сменил тему разговора:

— Встретил кого-нибудь из знакомых на похоронах?

— Эмерсона.

— О, это, наверное, было весело?

— Всегда очень приятно встретить Эмерсона. Он в этот раз стал меня убеждать, что наручники полезны. Уолтер Коул тоже там присутствовал.

— И он нашел, о чем с тобой поговорить?

— Ничего хорошего не сказал.

— Коул всегда слыл праведником, а это самое худшее, что можно сказать о мужчине.

Я взглянул на часы:

— Мне пора идти. Скоро мой самолет.

Луис развернулся к нам спиной, его мускулы вырисовывались даже сквозь ткань костюма.

— Эйнджел, — бросил он через плечо. — Если спустя мгновение обнаружу тебя еще на грибе, то задам тебе трепку. Алиса из-за тебя смотрится какой-то больной.

— Если бы Алиса увидела тебя приближающимся к ней, она бы подумала, что ты хочешь на нее напасть. Ты, Луис, совсем не похож на Белого Кролика.

Я наблюдал за тем, как Эйнджел спускался с гриба. Оказавшись на земле, он глянул на свои руки, вымазанные в грязи и потянулся ими к безупречному костюму Луиса.

— Эйнджел, только попробуй дотронуться до меня!..

Идя следом за этой парой, я одновременно впитывал в себя тишину парка и спокойствие пруда. Вместе с тем у меня возникло смутное чувство, происхождение которого я не мог определить, и это чувство нарастало: словно, пока я был в Нью-Йорке, где-то еще происходили какие-то события, которые повлияли на меня.

А в воде пруда отразилось небо с темными облаками: птицы летели через мелководье, как будто стремились утопиться. В тусклом зеркале воды отражался весь мир; голые деревья раскинули свои ветви, казалось, тонущие в глубинах пруда, как пальцы, постоянно погружающиеся глубже и глубже в неясное прошлое.

Глава 3

Для меня первым признаком прихода зимы всегда была смена цвета березовых стволов. Обычно белые или серые, с приближением холодов они становились желто-зелеными, затем красноватыми, жгуче-золотыми — наступало безумное буйство красок. Я глядел на березы и понимал, что зима совсем близко.

В ноябре пришли первые настоящие морозы, и дороги стали предательски скользкими. В это время стебли трав бывают покрыты, словно лезвия ножей, множеством кристаллов; из-за этого следы ног проходящего человека отпечатываются и сохраняются, подобно следам призраков — потерянных душ. Наверху, на голых ветвях, сидят древесные воробьи. Кедровые ветви раскачиваются из стороны в сторону. А ночью прилетает ястреб, чтобы охотиться в темноте. В Портленде собираются утки и гаги.

Даже в самую холодную погоду поля, луга и леса всегда оставались живыми. Крошечные, невидимые букашки ползали, охотились, жили, умирали, некоторые из них впадали в зимнюю спячку. Древесные лягушки засыпали, замерзнув под грудами листьев. А выдры и саламандры, запасшиеся толстым слоем жира, скрывались на зиму в ледяных водах.

Бывают снежные блохи и пауки и черные бабочки, которые летают над снегом, как кусочки сажи от сгоревшей бумаги. Зимой белоногие мыши и карликовые землеройки тоже суетятся то тут, то там.

В зимнее время к четырем часам уже становится темно, и все живое вынуждено подчиняться новым ограничениям, установленным природой. Люди возвращаются к образу жизни, который был знаком ранним поселенцам: те путешествовали вдоль великой реки, по ее долинам, в поисках строевого леса и плодородных земель под фермы. Теперь люди гораздо меньше перемещаются, предпочитая оставаться в своих домах. Они стараются справиться со своими дневными делами до наступления темноты. Заботятся об урожае, о здоровье животных, детей и стариков. Когда же люди все-таки покидают свои дома, то тепло закутываются и низко опускают головы — чтобы ветер не мог запорошить им глаза песком.