Книга Мефодий Буслаев. Тайная магия Депресняка - Дмитрий Емец

– «Свирель Пана не была возвращена свету»! – передразнилаУлита. – Да, не была. Но и Тартар кое-чего лишился.

– Откуда ты знаешь?

Ведьма ткнула пальцем в дверь кабинета:

– Ты что, не слышала: Арей тоже был там, в числе бойцовЧерной Дюжины. Когда Тарлантура убили – а это случилось, к слову сказать,высоко над Москвой – он рухнул вниз. В пылу битвы этого никто не заметил. Акогда хватились, уже и искать было бесполезно.

– А найти тело? – спросила Даф, стараясь, чтобы в ее голосене слишком явно звучала радость.

– Умна не по летам! Ищи! Тело исчезло еще в воздухе. Таковзакон, общий для всех стражей – как света, так и мрака. Лопухоиды не должнывидеть их даже мертвыми.

Даф задумалась.

– Когда ты сказала «и Тартар кое-чего лишился», ты имела ввиду Тарлантура? – спросила она у ведьмы.

Та взглянула на Даф с понимающей иронией:

– Что, радуемся за старых друзей?

Даф виновато вздохнула. Она знала: Улите по пустякам лучшене врать, дороже обойдется. Проще признать, что все так и есть.

– Не только его. Тарлантур – страж первого ранга, кавалерОрдена геенны, доверенное лицо Лигула и прочая-прочая-прочая – считался вТартаре хранителем Мистического Скелета Воблы, – веско сказала ведьма.

Даф невольно фыркнула:

– Мистический скелет чего?

– Ничего смешного. Известно ли тебе, светлая, что такоепервопредмет?

Даф машинально сделала серьезное лицо: такое же, как намногочисленных экзаменах. Чем меньше знаешь, тем с большим напором следуетговорить.

– Существует несколько определений первопредмета. Согласнонаиболее распространенному, первопредмет – это тот предмет, который был самымпервым. Согласно другому, он был не самым первым, но одним из первых.Останавливаться на других, менее очевидных определениях мы не будем, так какученые до сих пор расходятся во мнении… – начала Даф.

Ведьма, слушавшая Даф внимательно, неожиданно подмигнула.

– Существует несколько определений хитрой Дафны! Согласнонаиболее распространенному, эта та Даф, которая продрыхла все лекции.Останавливаться на других определениях мы не будем по цензурным соображениям…

– Ну и что такое первопредмет, в таком случае?

– Первопредмет – несотворенный артефакт, возникший некогдасам собой по неясной причине. Мистический Скелет Воблы – этоартефакт-пересмешник.

– Пересмешник – это как?

– Ну, он вызывает сложные галлюцинации. Никто не знает, чтопримерещится тому, кто его увидит, и на какие поступки он будет способен. Лишьсамые сиьльные могут устоять. Обычно действие артефакта, правда,кратковременно, так что накуролесить всерьез никто не успевает. Гораздо хуже,что артефакт обладает свойством вызывать сильнейшие снегопады. Неостановимыеснегопады, которые не прекратятся, даже когда весь город исчезнет под снегом.Так вот, Тарлантур…

Улита осеклась. Насвистывая, по лестнице спустился Мошкин.Даф и Улита удивленно уставились на него. Ната оторвала от ушей пальцы.Насвистывающий, уверенный в себе Мошкин – это уже нечто новое.

– Привет, ребра! Ну как вам тяготы жизни, ребра? –снисходительно бросил Мошкин Даф и Улите.

– О чем ты, друже? – невнимательно спросила ведьма.

– О том, что женщина сделана из ребра. Наспех и кое-как.Результат налицо! Отсутствие стратегической глобальности мышлениякомпенсируется мелочной въедливостью. Тот, кто пытается разговаривать с женщинойязыком слов, не уважает слова. Я правда так считаю, да? А, тетя Улита? – сказалМошкин и похлопал ведьму по плечу.

Надо отдать Улите должное, она сохранила самообладание и неподвергла юную жизнь Мошкина опасностям, связанным с физическим воздействием.

– Или погуляй, мальчик! Из чьего бы ребра я ни была сделана,это не твое ребро! Ты понял? – устало сказала Улита.

– Понял? А я мог не понять, да?

– Ты мог бы не отвечать вопросом на вопрос?

– Я отвечаю вопросом на вопрос, правда? – удивился Евгеша.

– Мошкин, ты издеваешься?

– Кто, я?

– Да, ты!!!

– А, кажется, будто я издеваюсь? А… мама!

Мошкин правильно оценил запасы терпения ведьмы и отодвинулсяровно настолько, чтобы со стула его нельзя было достать шпагой. Метательных женожей поблизости от ведьмы не оказалась. Она еще с утра растратила их накомиссионеров.

Даф и Ната переглянулись.

– Опять начитался! – сказала Ната, пожимая плечами.

Улита поморщилась. У окна, прячась друг за друга и потеяпоследней коллекцией французских духов, возникли суккубы, подозреваемые вутайке эйдосов. Безошибочно пронюхав, что недавно речь шла о любви, провинившиесясуккубы в углу зашевелились. Они чуяли любовь безошибочно, как кошкавалерьянку, и мгновенно пьянели от нее. Один из них был тот самый состроченныйиз двух половинок Хнык, недавно переведенный в русский отдел.

Хнык торопливо превратился в усатого мужчину галантерейнойнаружности, с мускулистыми ляжками и неназойливо мелкой головой, со взглядомтомным, как у барана. Целуя Улите ручки – каждый пальчик в отдельности, – онсладко забубнил:

On dit assez communement

Qu’en parlent de ce que l’on aime,

Toujours on parle eloquemment.

Je n’approuve point ce systeme,

Car moi qui voudrai en ce jour

Vous prouver ma reconnaissance,

Mon coeur est tout brulant d’amour,

Et ma bouche est sans eloquence.[4]

– Ну не слюнявь, не слюнявь! Что ты несешь? А по-русски? –поинтересовалась Улита, изымая у него свою руку и вытирая ее о платье.

– По-русски это звучит не так пафосно. Вот когда я служил пофранцузском отделе…

– Ближе к телу, юноша! Ближе к телу! – настаивала Улита.Была у нее такая хорошая манера говорить «ближе к делу».

Хнык облизал губы, задумался: