Книга Солнце обреченных - Игорь Градов

Однажды Петр Иванович пожаловался, что у жандармов повсюду имеются агенты, собственные глаза и уши, а его организация слепа и глуха. После чего сделал Клеточкину неожиданное предложение – стать информатором, пойти на службу в Третье отделение.

Николай долго отказывался – для него служить в Третьем отделении означало почти предательство. Но Петру Ивановичу удалось его убедить, доказать, что таким образом он принесет еще больше пользы, спасет от ареста многих товарищей. Скрепя сердце, Николай наконец согласился.

Для начала Петр Иванович велел Клеточкину поселиться в доме на углу Невского проспекта и Надеждинской улицы, в котором квартировали многие чиновники Третьего отделения. Николай снял комнату у вдовы жандармского полковника Анны Кутузовой.

Новый квартирант очень понравился Анне Прокофьевне – скромный, вежливый, с тихим голосом и обходительными манерами. Вина не пьет, женщин к себе не водит… Единственным увлечением Николая были карты, и он частенько составлял своей хозяйкой партию в вист "по маленькой". При этом спускал рубль-другой и жаловался на трудности с поиском приличного места службы. Молодому человеку без связей и знакомства трудно устроиться в Петербурге не хорошую должность…

Регулярные стенания, а также проигранные деньги возымели свое действие – Анна Прокофьевна решила помочь новому жильцу, составить ему протекцию. Она обратилась к близкому другу своего покойного мужа, генералу Дубельскому, и порекомендовала "приличного молодого человека из провинции". Генерал с должным вниманием отнесся к просьбе своей давней знакомой и принял Клеточкина на службу. Сначала, разумеется, простым агентом с окладом 30 рублей в месяц, но очень скоро Николай получил повышение – стал письмоводителем. Он буквально покорил начальство трудолюбием, аккуратностью, а главное – красивым, почти каллиграфическим почерком. Его назначили младшим помощником делопроизводителя и поручили переписывать самые важные бумаги. Соответственно вырос и оклад – до ста рублей в месяц.

Клеточкин получил доступ к секретным документам и стал приносить Петру Ивановичу поистине уникальные сведения – результаты агентурных наблюдений, содержание полицейских телеграмм, списки узников Шлиссельбургской и Петропавловской крепостей. Он стал для организации незаменимым человеком и неоднократно предупреждал товарищей о готовящихся облавах и арестах. Правда, общался он с Петром Ивановичем уже не напрямую (это было слишком опасно), а через специально выделенных для этого людей.

Так продолжалось почти дав года, пока жандармам не удалось схватить Александра Михайлина. Точнее, он сам попал к ним в лапы, причем почти случайно. После взрыва Зимнего дворца Александр решил (с наилучшими намерениями, разумеется, – для поддержания высокого революционного духа и пропаганды) разослать по губернским отделениям "Народной воли" фотографии главного героя террористической акции – Степана Халтурова, для чего заказал его фотографические портреты в некоторых ателье города.

В одном из них личность государственного преступника опознали и сообщили в Третье отделение. За необычным заказчиком установили тайное наблюдение и вскоре выяснилось, что это давно разыскиваемый социалист Михайлин. На следующий день его арестовали, а на квартире в Орловском переулке произвели обыск. Его результаты оказались весьма впечатляющими: агенты обнаружили несколько снаряженных бомб, револьвер, революционные прокламации, фотографии, а главное – коленкоровую тетрадь с шифрованными записями. Их удалось быстро расшифровать, и начались аресты по всему городу.

К счастью, благодаря своевременному извещению Клеточкина, большинство членов Исполкома успели скрыться. Но удар по организации был нанесен весьма ощутимый – это был почти разгром, сил оставалось совсем мало.

Николай продолжал исправно служить в Третьем отделении и поставлять информацию уцелевшим товарищам, в том числе самому Петру Ивановичу. Борьба не должна прекращаться ни на минуту. Вот и завтра у него будет встреча с одним из членов организации, и он, как обычно, передаст лист с шифрованными сообщениями. Они касаются планов Третьего отделения по внедрению своих агентов в ряды революционеров – об этом говорилось в документе, который Николай только что закончил переписывать.

Клеточкин вздохнул и собрался продолжить работу, но не успел – в дверь громко постучали.

– Николай Васильевич, Анна Прокофьевна приглашает вас на чай, – раздался голос прислуги.

– Иду, – отозвался Клеточкин, – только лист переписывать закончу.

Николай продолжал жить у Кутузовой (так было лучше для конспирации) и регулярно по вечерам играл с ней в карты. Добрая старушка угощала его вкусным чаем с вареньем и рассказывала занятные истории из жизни своего покойного мужа. Клеточкин делал вид, что с интересом слушает.

Общение с Анной Прокофьевной было необременительным, к тому же она была знакома со многими чиновниками Третьего отделения и могла оказаться весьма полезной.

Николай окончательно отложил перо и стал переодеваться к чаю – Кутузова любила, чтобы гости входили в ее комнаты при полном параде, в мундире или, по крайней мере, в сюртуке.

ГЛАВА ПЯТАЯ

14 февраля, суббота

Большая Подьяческая улица

Старший кассир Петербургского банка взаимного кредита Петр Мальцев посмотрел на часы – был почти полдень. Он вздохнул и убрал золоченый хронометр в жилетный карман – Лавр Феоктистович непривычно опаздывал… Петр Маркелович очень хорошо запомнил этот момент, и потом, когда его спрашивали, во сколько произошло ограбление банка, он без колебаний отвечал – без четверти двенадцать.

Мальцев ждал купца первой гильдии Федорова и поэтому так часто сверялся с часами. Вчера вечером самый уважаемый и почетный клиент банка прислал с курьером письмо, в котором просил подготовить двадцать тысяч рублей (и непременно крупными ассигнациями!) к половине двенадцатого. В этом не было ничего необычного: Лавр Феоктистович вел в Петербурге оптовую торговлю зерном и часто брал крупные суммы для расчетов с поставщиками. Его просьбу, разумеется, тут же выполнили – деньги поместили в сейф, стоявший в углу зала. Управляющий, господин Лаверецкий, велел Мальцеву лично встретить и обслужить дорогого гостя. Поэтому Петр Маркелович и ждал Федорова возле входных дверей, ежеминутно поглядывая на циферблат. Время шло, но купца все не было.

Между тем в зал банка вошел неприметный штабс-капитан со знаками различия интендантской службы и направился к младшему кассиру Попкову, сидящему за небольшой деревянной перегородкой рядом с входом. Офицер поинтересовался, можно ли открыть счет и какие бумаги для этого необходимо заполнить. Василий (по возрасту младший кассир был еще юн, поэтому все звали его по имени) выдал необходимые формуляры и объяснил, как их заполнять. Господин офицер поблагодарил и отошел за конторку, где принялся изучать бланки. Петру Мальцеву запомнилась одна деталь – в руках у посетителя был черный кожаный саквояж, в котором интендантские офицеры обычно носят бумаги и деньги.

Штабс-капитан склонился над формулярами, Мальцев ждал у дверей купца Федорова, а Попков сидел за столом в своем закутке. Больше в зале никого не было – швейцар Иван Фомич находился снаружи (ему велели встречать Лавра Феоктистовича у подъезда), управляющий Лаверецкий только что ушел завтракать (он называл это по-английски – "ланч").