Книга Подозрения мистера Уичера, или Убийство на Роуд-Хилл - Кейт Саммерскейл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Такого рода чувствами была глубоко пронизана жизнь викторианской Англии. В одно из посещений этой страны доктор Карус, придворный врач короля Саксонии, отмечал, что английский дом воплощает «издавна лелеемый принцип частной жизни, служащий базисом национального характера… Именно он наполняет англичанина горделивым чувством личной независимости, находящим свое выражение в широко известном девизе: „Мой дом — моя крепость“. Американский поэт Ралф Уолдо Эмерсон писал, что из домовитости и произрастает уверенность, позволяющая англичанам удерживать свои позиции в мире. Вся суть их повседневной жизни и державной мощи состоит в том, чтобы защищать независимость и неприкосновенность английского дома».
Далее в статье «Морнинг пост» от 10 июля 1860 года в этой связи говорилось следующее: «При всех этих постоянно провозглашаемых священных правах недавно совершенное преступление по своей таинственности, и крайней жестокости, и количеству версий не имеет аналогов в криминальной хронике страны… безопасность людей и принцип неприкосновенности английского жилища требуют, чтобы это дело не было закрыто до тех пора, пока при свете бесспорной истины не исчезнут последние тени сомнения». Ужас происшедшего заключается в том, что тля проникла в глубь «святилища — домашнего очага», что все замки, засовы, ставни, щеколды оказались совершенно бесполезны. «Тайна лежит внутри дома… Весь домашний круг должен нести коллективную ответственность за это таинственное и ужасное событие. Никому из обитателей дома не следует покидать его, пока тайна не будет раскрыта… Один из членов семьи — или более — наверняка не без вины». На следующий день статья из «Морнинг пост» была перепечатана в «Таймс», а до конца недели — в газетах всей страны. «Пусть будут задействованы лучшие детективы страны», — взывала газета «Сомерсет энд Уилтс джорнэл».
В четверг уилтширский суд вновь обратился к министру внутренних дел с просьбой направить на Роуд-Хилл детектива, и на сей раз она была удовлетворена. В субботу, 14 июля, сэр Джордж Корнуолл Льюис, министр внутренних дел в правительстве лорда Пальмерстона, дал указание комиссару лондонской полиции сэру Ричарду Мейну немедленно направить в Уилтшир «толкового сотрудника». «Послать инспектора Уичера», — вывел Мейн на обороте министерского приказа.
В тот же день детектив-инспектор Джонатан Уичер получил приказ направиться в Уилтшир.
Я начал мостить путь к раскрытию тайны — путь темный и извилистый.
Уилки Коллинз. Женщина в белом
1 октября 1814 — 15 июля 1860
В то июльское воскресенье 1860 года было еще светло, когда поезд, везший Уичера, пересек западную границу графства Уилтшир. Обычно к этому времени года поля уже перемежаются желтыми пятнами — светло-охристыми колосьями пшеницы или золотистой кукурузой, — но в этом году лето пришло так поздно, что до сих пор они были зелены, как молодая трава.
В двадцать минут седьмого поезд остановился в Троубридже, среди леса фабричных труб и дымоходов. Уичер вышел на узкую платформу железнодорожной станции.[5]Пройдя кассовый зал и покинув вокзал, он остановился у полицейского участка Джона Фоли на Столлард-стрит, представлявшего собой двухэтажное здание, построенное в 1854 году, когда была учреждена местная полицейская служба. Именно здесь по собственной воле пребывала Элизабет Гаф в ожидании завтрашнего возобновления допроса.
Столетиями в Троубридже занимались производством одежды. В 1848 году сюда пришла железная дорога, что еще более способствовало преуспеянию Троубриджа. Этот город с его одиннадцатью тысячами жителей сделался крупнейшим фабричным центром на юге Англии. По обе стороны от вокзала теснились примерно двадцать ткацких фабрик и красилен. Более тридцати паровых машин обеспечивали их энергией. Именно эти фабрики и инспектировал Сэмюел Кент. Воскресным вечером они пребывали в покое, но утром машины вновь застучат, загрохочут, и в воздух попадет дым, сажа, смрад (моча, собираемая из пивных в резервуары, использовалась для очистки шерсти), а отходы краски снова спустят в реку Бисс.
Уичер взял носильщика и велел нести багаж в гостиницу «Вулпэк» находящуюся на Маркет-плейс, то есть примерно в полумиле от станции. Они пересекли мост через Бисс — небольшой приток Эйвона — и направились к центру города, минуя тесно прилегающие друг к другу дома, выстроенные богатыми торговцами тканями георгианских времен, и переулки с покосившимися лачугами, в которых обитали ткачи. В этом году дела шли неважно. Суровая зима привела к большому падежу овец, шерсти настригли меньше, чем обычно, а конкуренты — владельцы ткацких фабрик на севере Англии — продавали свои муслиновые изделия по низким ценам.
Добравшись до гостиницы, находившейся на углу Ред-Хот-лейн, Уичер заплатил носильщику шесть пенсов и вошел внутрь. Это было небольшое уютное здание. Номера здесь стоили шиллинг шесть пенсов в сутки. В баре был широкий выбор напитков — вино, сидр, домашний эль ну и кое-что покрепче. Весьма вероятно, Уичер что-нибудь заказал: в разговоре с Диккенсом он как-то обмолвился, что накануне серьезного дела «ничто так не взбадривает, как глоток бренди с водой».
Джонатан Уичер родился 1 октября 1814 года в Камбервелле, что в трех милях к югу от Лондона. Отец его был деревенским садовником, выращивавшим на продажу вишню, салат и розы. Помимо того, он, вполне возможно, ухаживал за газонами и клумбами на участках местных богачей — в Камбервелле было немало роскошных вилл и коттеджей, где в тиши и уюте негоцианты находили отдохновение от городской суматохи и духоты.
В день крестин Джонатана — 23 октября — викарий церкви прихода Сент-Джайлз крестил также детей сапожника, столяра, кучера, разнорабочего и еще одного садовника. По одной из многочисленных версий истории его жизни, Джонатан является сыном Ричарда и Ребекки Уичер. В детстве его называли Джеком. У него была старшая сестра, Элиза, и по меньшей мере один старший брат — Джеймс. Еще одна сестра, Сара, родилась в августе 1819 года, когда ему было почти пять лет. То лето запомнилось обилием камбервелльских красавиц — крупных, с бордовыми бархатистыми крыльями бабочек, впервые замеченных в этих краях в 1748 году.
В середине тридцатых годов XIX века Джек Уичер все еще проживал в Камбервелле, скорее всего в Провиденс-роу, небольшом бедняцком квартале. Домишки стояли на Уиндэм-роуд, неподалеку от фабрики, дворами примыкая к садовым участкам, но район был и впрямь нищенским, известным, как говорилось в отчете, подготовленном местной школой, «в равной степени своей неприглядностью и царящим в нем невежеством». Здесь постоянно шныряли всякие сомнительные типы — лоточники, торговцы овощами, трубочисты, а то и просто самый настоящий сброд.[6]
