Книга Ожерелье Монтесумы - Жюльетта Бенцони

— Только этого нам и не хватало!

Почувствовав напряжение, возникшее после пламенной защитной речи Мари-Анжелин, Адальбер решил вернуться к себе домой. Там его ждал Теобальд, лакей-дворецкий-повар в одном лице и, к тому же, незаменимый помощник. Теобальду удавалось поддерживать покой, порядок и тишину, необходимые для гармоничного развития великих идей своего господина, но при этом он не пренебрегал возможностью подшутить над хозяином.

А в доме маркизы де Соммьер уже готовились к ужину. Перед тем как сесть за стол, Альдо попросил Жюля, привратника маркизы, заказать ему телефонный разговор с Венецией. Телефонный аппарат не допускался в покои тетушки Амели: она не любила, когда он звонит, и утверждала, что чувствует себя служанкой в собственном доме. Разговора нужно было ожидать около трех часов, и у князя было время на неспешный ужин.

Если бы Альдо не был так встревожен сложившейся ситуацией, он бы обязательно удивился, заметив отсутствующее выражение лица Мари-Анжелин дю План-Крепен. Между супом и волованами — слоеными пирожками — ее взгляд скользил по руинам Рима на картине Юбера Робера[28], украшавшей стену столовой, к которой князь сидел спиной. Она не отводила от нее глаз до тех пор, пока Сиприен не принес настоящий кулинарный шедевр — слоеный пирог со сладким мясом (так красиво называется телячья зобная железа), трюфелями и множеством других вкусностей, который она очень любила. Ее меланхолия не устояла перед таким искушением, и Мари-Анжелин, наконец, сосредоточилась на своей тарелке, с большим аппетитом съела полную порцию и даже небольшую добавку. Затем она положила столовые приборы так, как того требовали правила этикета, вытерла губы, допила бокал «шабли» и снова обратила взгляд на руины Рима и XVIII век. План-Крепен возвратилась в век XX лишь для того, чтобы отдать должное сыру «бри», уложенному на листочках салата-латука.

Мари-Анжелин пришлось спуститься с облаков па землю, когда маркиза достаточно громко произнесла:

— Если ты хочешь закурить, Альдо, то я не возражаю. Ты почти ничего не ел, а сигарета успокаивает нервы. Кстати, дай сигарету и мне!

Такое нарушение правил приличия прервало полет фантазий мадемуазель План-Крепен. От ужаса она даже икнула и повернулась к маркизе:

— Мы хотим… курить? И за столом? Я, наверное, ослышалась!

Ей пришлось смириться с очевидным. «Мы» как раз прикуривали тонкую сигарету от огня, который поднес Альдо. Мадам де Соммьер с удовольствием затянулась и прикрыла глаза.

— Мне и в голову не приходило, что вас сегодня вечером могут взволновать наши земные дела, -ехидно заметила она. — С самого начала ужина вы напоминаете мне Жанну д'Арк под ее знаменитым дубом, внимающую голосам ангелов. Я, правда, не уверена, что это был дуб. Наверное, я спутала Жанну со святым Людовиком! Впрочем, какая разница!

Застигнутая врасплох, Мари-Анжелин открыла рот, чтобы парировать выпад маркизы, и тут же его закрыла, потому что, быстро проговорив «Прошу прощения», Альдо встал из-за стола, бросил салфетку и бегом покинул комнату. Он только что услышал далекий звонок телефона и торопился в комнату консьержа. Телефонистка соединила его с Венецией. При звуках голоса Лизы к нему снова вернулось спокойствие.

— Кажется, ты чувствуешь себя лучше? — спросил Альдо.

— Да, это так. Доктор Личчи заставил меня проглотить какую-то микстуру, приготовленную по его собственному рецепту, и буквально поставил меня на ноги. Если бы Париж не был так далеко, я смогла бы приехать к тебе. Как проходит свадебный прием? Хорошо?

— Не слишком. Свадьба не состоялась. Жиль исчез перед венчанием.

В голосе Лизы послышалось искреннее изумление:

— Ты, должно быть, шутишь!

— Уверяю тебя, у меня на это нет ни малейшего желания!

Князь рассказал жене обо всем, что произошло после его приезда в Париж. Он не забыл и о встрече с Ланглуа, с которым Лиза была знакома. Его рассказ прерывался восклицаниями молодой женщины, но длился совсем недолго. В тот самый момент, когда Лиза была готова поделиться с ним своим мнением, связь прервалась без всякой надежды на восстановление. Такое часто случалось при международных разговорах.

Альдо повесил трубку, пожелал спокойной ночи консьержу Жюлю и вернулся в столовую госпожи де Соммьер, где маркиза докуривала свою сигарету над шоколадным муссом, к которому так и не притронулась. Вид тетушки Амели был совершенно отсутствующим, зато Мари-Анжелин доедала уже вторую порцию сладкого.

— Какие новости? — спросила маркиза.

— Лиза выздоровела, я рассказал ей обо всем, что произошло. Но не представляю, что она обо всем этом думает: разговор прервали. И так как нет никакой надежды возобновить его сегодня вечером…

— Ты будешь десерт?

— Спасибо, нет. С вашего разрешения, я пройдусь немного…

— В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит!

— Не имеет значения. Зайду к Адальберу, выпьем с ним по стаканчику!

Когда Альдо нагнулся, чтобы поцеловать маркизу, та потрепала его по щеке:

— Не смею тебя винить. Есть моменты, когда такая «оживленная» и «интересная» беседа, какой мы наслаждались сегодня за ужином, становится невыносимой! Сразу хочется на воздух! Когда вернешься, постарайся поспать хотя бы немного.

— Не думаю, что мне это удастся;

— Попробуй почитать Ницше! Это лучшее средство от бессонницы!

На следующий день мороз слегка отступил, но было так же пасмурно и тоскливо, как накануне. Но в особняке маркизы де Соммьер атмосфера наладилась. Во всяком случае, это можно было заключить из доклада Сиприена, когда в половине восьмого он принес Альдо завтрак в постель. Дворецкий полагал, что мадемуазель План-Крепен снова стала самой собой:

— Шестичасовая месса в церкви Святого Августина всегда хорошо действовала на нее. Сегодня утром она поздоровалась со мной, я бы даже сказал, радостно. А когда я отнес поднос госпоже маркизе, они уже разговаривали как обычно!

— Что ж, тем лучше!

В действительности настроение Мари-Анжелин мало заботило Альдо. Пусть даже она влюбилась с первого взгляда в юношу из весьма неприятной семьи, с которой в будущем едва ли они будут поддерживать какие-либо отношения. С таким же успехом она могла влюбиться и в кинозвезду, как постаревший подросток, каким она, в сущности, и была. Даже в далеко не юном возрасте девушки мечтают о мужчине и, чаще всего, недоступном. Именно эта недоступность и придает такой влюбленности особенное очарование. Если, к примеру, речь идет о звезде кинематографа, то постоянное посещение фильмов с участием популярного актера может подарить несколько минут экстаза. Что же касается молодого Мигеля Ольмедо де Кирога, то мадемуазель дю План-Крепен великолепно рисовала карандашом и кистью и обладала великолепной памятью па лица. Она нарисует портрет своего героя, воздвигнет в своей комнате алтарь и будет ему поклоняться столько, сколько захочет. Альдо полагал, что этот вопрос решен, а у него найдутся более важные дела…