Книга Аполлоша - Григорий Симанович

Гоша промолчал, мечтая о скорейшем пришествии понедельника. Он не мог не верить глазам, как зритель на выступлении фокусника, как наблюдатель НЛО, как свидетель телекинеза. Он верил глазам, но ни секунды не верил в закономерность, объективность, многократное повторение чуда с Игнатом. Он верил либо в подвох (не в этом случае), либо в прихоти и причуды теории вероятностей, допускавшей, как он читал, и не такие выпадения чисел.

Но больше всего Колесов верил в понедельник. Все лопнет, встанет на свои места, этот несчастный мечтатель разорится вдрызг, проиграет свои и его, Гошины, деньги, испытает жуткий стресс, впадет в пьянство, потом прозреет, успокоится и будет жить. Просто жить, как прежде.

Только бы не слег с инфарктом и окончательно не сошел с ума, когда все встанет на свои законные земные места.

Он не мог предположить, что в понедельник сам окажется на грани безумия.

С утра, с открытия биржи, Игнат покупал и выигрывал.

Покупал и выигрывал.

Покупал и выигрывал.

Покупал и выигрывал.

Раз за разом. Без промедлений и осечек. Без сомнений и терзаний. Только время от времени на статуэтку поглядывал, а потом на него, победительно, торжествующе.

Он то брал на все и снимал небольшую прибыль сразу, то дробил возрастающую сумму на две-три части, брал разные акции и за двадцать-тридцать минут продавал их все с неизменным успехом. Почти каждый раз профит был скромный, но вот с одних акций отхватил вдруг три процента, можно сказать – куш. За четыре часа Игнат увеличил их капитал на треть. Он работал молча, сосредоточенно, ловко щелкая клавиатурой и кликая мышкой. Таким Гоша не видел его никогда. Но и с ним такого никогда не происходило: рассудок не мог смириться с реальностью, поскольку реальность была неотличима от сна.

Окончательно Гошу добила сделка, которую Игнат совершил после булки с куском колбасы, наскоро проглоченными без отрыва от производственного процесса. Гоша от «обеда» отказался, молча качнув головой, и выпученными, покрасневшими от напряжения глазами наблюдал за тем, что вытворял игрок. А Игнат, как-то особо пристально всмотревшись в фигуру древнего бога, выудил из длиннющего раздела «Внесписочные акции» неведомое название «Адыгей ЭлС» и вгрохал в эти бумаги всю сумму, к тому моменту превышавшую сто пятьдесят тысяч рублей. Встал, потянулся, осклабясь. Прошелся по комнате, разминая затекшие слоновьи ноги, потрепал оцепеневшего Гошу по плечу и гаркнул: «Ну, что, писатель, проктолог человеческих душ! Все еще психом меня считаешь? Тогда гляди!»

По прошествии десяти минут котировки акции этих адыгейских «ЭлС» стали – нет, не расти: они вздыбились, смерчем взвились под небеса, как будто все биржевые трейдеры страны вкупе с мировыми инвесторами ринулись скупать энергетические мощности далекой Адыгеи. Еще через пятнадцать минут акционеры этой микроскопической в масштабах мировой экономики фирмочки стали богаче на пять процентов, Игнат заработал почти семьдесят пять тысяч.

За десять минут.

И тут произошло событие историческое, поворотное в масштабах одной, отдельно взятой личности. 28 сентября 2007 года московский интеллигент Георгий Арнольдович Колесов на пятьдесят восьмом году жизни вынужден был порвать с материалистическими воззрениями, не придя ни к какой религии. Он в одночасье принял существование потусторонних сил и как-то легко с этим смирился.

Глава пятнадцатая. Охота на инкогнито

Роберт Малян не стал убивать Додика. Он вообще никого никогда не убивал. Его – могли. Да, с Хозяина станется, шлепнет сгоряча и велит в асфальт закатать. Но Роберт не давал повода. Он служил верно и честно. И с этого имел.

Он чувствовал добычу, всегда был осторожен, редко ошибался, постигая психологию клиента… Также редко изменяло ему чутье на вещь. На этот раз оно не подсказало, а завопило ему прямо в ухо! Игнатов неожиданный уход сильно изумил, но не выбил из колеи.

Додик знал свое дело. Как он мог так проколоться! Слава богу, Хозяин пока ничего не ведает. Но узнает обязательно. Он оборудовал все помещения салона, как и вообще все свои фирмы, видеокамерами. Все было под контролем. И встреча с этим толстым зафиксирована, как и сама вещь. Можно наступить на горло собственным принципам и попытаться запудрить мозги, мол, явная дешевка. Но Роберт не таков: только горькая правда и рвение, чтобы исправить промашку.

«А как? Пробивать всех Иванов Петровичей в Москве и Подмосковье – все равно что искать черную кошку в темной комнате, когда ее там нет. А вдруг вообще приезжий, хотя не похоже! Имя и отчество вымышленные – к бабке не ходи! Человек оказался осторожный, хотя и не производил такого впечатления. Остаются два пути: через отпечатки пальцев и по физиономии.

Отпечатками наследил точно. На столе, стуле, журнал теребил… Есть кому снять и проверить по милицейской базе. Рожа красная у этого «Ивана Петровича» – вдруг в вытрезвителе побывал, побуянил, менты пальчики и сняли?. Или морду кому на улице набил? Или еще в какую-нибудь историю влип? Маловероятно, но шанс.

Вторая зацепка – фото. Исходим из удобного предположения, что он коренной москвич, получил вещь в наследство, живет в старом московском дворе в пределах Садового. По нынешним временам вариант скорее литературный, романтический. Мало их осталось – коренных-то, потомственных, еще не вытуренных за пределы Бульваров и даже Садового кольца новыми русскими – хозяевами города. Жаль, конечно, что в розыск его не объявишь, но пусть Додик, козел сраный, пошатается по центру, тихонько потычет фотку в рожи киоскерам, продавцам шаурмы, пацанам и старушкам во дворах, таджикам-дворникам и прежде всего таксистам. Особенно тем, что здесь, у перехода, караулят. Шанс один из ста, но использовать надо. Вот, собственно, и все. Неделя поисков. Дальше – сдаваться Хозяину. Слушать мат. Не получить месячный бонус. Зато получить… кулаком под дых, как однажды уже было после упущенного этюда Левитана. А, делай что должно, и будь что будет!»

Он позвонил Бореву, эксперту-криминалисту, «нашему человеку» в УВД Северного округа. Попросил срочно приехать «с кисточкой». Тот сказал: «Ближе к шести, не раньше».

Даже лучше. Есть время. Он запер переговорную, забрал ключи с собой, стремительно направился в комнату охраны, куда с камер наблюдения поступала «картинка». Хорошо еще цветная – Хозяин не поскупился. Там на отдельный, специальный диск фиксировались изображение и звук из переговорной. Только этот хитрый блочок приемного оборудования не имел ни дисплея, ни микрофона. Соответственно охранник не мог видеть происходящего и слышать голоса в святая святых, где извлекались из сумок, освобождались от футляров, выуживались из внутренних карманов порою бесценные вещи, где завязывались тайные сделки ценою вопроса в десятки, а то и в сотни тысяч долларов.

Техник-охранник Сережа был парнем понятливым, молчаливым, правильным. Лишних вопросов не задавал. По заведенному порядку Малян расписался в журнале изъятия, получил диск. Тотчас поехал домой на Ленинский, где с помощью компьютера и ксерокса получил пару копий с изображением ускользнувшего клиента и отдельно – античного бога. Перегнал на флэшку и рванул назад. Вызвал Додика в скверик неподалеку от салона (внутрь никогда не пускал, чтобы никто его не мог опознать в случае чего). Тихо и внушительно еще раз обрисовал ему близкую перспективу завершения его жалкой и никчемной жизни, в случае если не найдет клиента. Дал пять дней с утра и до вечера. Напутствуя, послал на х… и вернулся в салон дожидаться Борева «с кисточкой». Настроение было омерзительное. Он то и дело доставал из кармана вчетверо сложенную ксерокопию вещи, разглядывал ее со смешанным чувством восхищения и досады. Даже на листе плотной бумаги этот юноша в лучистой короне смотрелся здорово и словно источал жизнетворную, победительную молодую силу.