Книга Обитель ночи - Том Мартин

Кришна переложил кое-какие документы на столе и достал потускневшую серебряную рамку с выцветшим черно-белым фотографическим портретом.

— Это его мать, Анна Херцог.

Нэнси подалась вперед и внимательно вгляделась в фотографию. Женщина средних лет в белой закрытой блузе, красивая, со светлыми волосами, стянутыми в пучок, темными глазами и высокими скулами; кожа очень бледная, полупрозрачная. Нэнси взяла у Кришны снимок.

Какое горе — потерять мужа, не успев родить ребенка. Каково это — растить дитя, зная, что муж не вернется, а Европа в огне? Анна Херцог, наверное, была сильной женщиной — такой она и выглядела, несмотря на нежный облик. Но тогда очень многие оказались в ее положении. У людей того времени притязания были скромнее: они хотели выжить и избежать ужасов войны. Величайшей победой было выжить. Продлить жизнь хотя бы на один день. Нэнси опустила фотографию на стол.

Кришна продолжил:

— Странное дело: хотя воспоминаний о Германии у Антона не сохранилось и провел он в этой стране лишь первые несколько недель жизни, он всегда оставался настоящим немцем.

Кришна встал и подошел к столу Херцога, так заваленному бумагами, будто перед отъездом их владелец вытряхнул из ящиков все документы.

— Судите сами: стихи Гёте, поэмы Шиллера, Ницше — «Так говорил Заратустра».

Нэнси тоже поднялась на ноги и пригляделась к столу Херцога — там в беспорядке были разбросаны потрепанные томики немецких классиков. Это наводило на мысль, что здесь работал человек, страдающий ностальгией. Нэнси представила себе, как он слушает сюиты для виолончели Баха и читает «Фауста» поздней ночью, мысленно уносясь далеко-далеко от знойной и душной Индии.

Кришна продолжал рассказ. Он заметно увлекся, будто в одно мгновение забыл наставления Дэна Фишера.

— Дело не только в книгах. Его душа и характер были истинно немецкими. Я считаю, что Антон обладал всеми положительными качествами, присущими немцам: азартом, строгостью и огромным энтузиазмом. Когда он отстаивал свою точку зрения, это напоминало стихийное бедствие. А когда рассказывал о Вселенной и роли человечества в жизни планеты, то походил на настоящего гуру. — Кришна поднял на Нэнси глаза и улыбнулся. — Только немец способен на такое! А еще он был музыкален, очень музыкален. Прирожденный пианист.

Нэнси задумалась. Жизнь порой так жестока к людям: разрушает их семьи, вынуждает покидать родину и разрывать семейные узы. Херцог был легендой для многих, однако сейчас, обводя взглядом беспорядок на его столе, навевающее печаль фото его матери и коллекцию немецких книг, Нэнси видела человеческую сторону легенды, и у нее отчего-то возникло убеждение, что он был глубоко несчастен.

— У Антона была подруга?

Странно спрашивать такое о человеке, которого она боготворила.

— Нет. Я не в курсе. Во всяком случае, ничего серьезного не было.

Нэнси вновь выдержала паузу, однако Кришна не захотел развивать тему.

— Вообще никого?

— Антон не гей, если вы это имеете в виду. Подружки у него появлялись, но не часто и не всерьез. Такого рода, что их не назовешь интеллектуальными компаньонами. Были и другие женщины…

Нэнси тяжело вздохнула, ничего не понимая. Разве «немецкая натура» Антона или что-то другое имеют отношение к тому факту, что ее потащили в участок, обвинили в тайном сговоре с ним и в шпионаже? Грустный пожилой человек, одиночка, влюбленный в Тибет. Что же еще они хотели узнать? Возможно, больше ничего и нет. Затем ее взгляд вдруг упал на самую потрепанную книгу, удостоенную места в центре стола. Похоже, этот том листали с завидной регулярностью.

— А это?

Кришна посмотрел на Нэнси.

— Это «Ицзин», или «Книга перемен». Вне зависимости от обстоятельств Антон пользовался ею каждый божий день.

— Я слышала о ней. Это ведь книга для гаданий?

— Что вы, это не просто книга для гаданий. Скорее, это библия Азии.

Нэнси смутилась. Она мучительно сознавала свое невежество в отношении Индии и азиатской культуры.

— В самом деле?

— Да, это судьбоносная книга.

— Вот как? О чем же она?

Кришна немного помедлил, затем решительно проговорил:

— Ни о чем конкретно. Это книга-пророк. Оракул.

Нэнси с трудом удалось скрыть скептицизм:

— Оракул? Значит, книга помогает вам вглядываться в будущее? Вроде гороскопа?

Кришна неодобрительно поцокал языком, и Нэнси поняла, что книга ценилась гораздо выше, чем гороскопы на Западе.

— Извините, пожалуйста, — поспешила сказать она. — Простите меня за эти расспросы.

Кришна улыбнулся:

— Этой книге безгранично верят. Это могучая сила в современной жизни жителей Востока. Правительство Японии в трудные времена нередко обращается к ней, а все ведущие бизнесмены Гонконга и Сингапура постоянно используют Оракул. Мне кажется, и на Западе она становится все более популярной.

— Невероятно…

Нэнси с трудом могла представить себе преуспевающих бизнесменов и политиков, сверяющих свои шаги с гадательной книгой. С другой стороны, многие политики на Западе прибегали к гаданию, хотя старались не афишировать это.

— Разрешите взглянуть?

Кришна взял со стола книгу и передал ей. Борясь со скептицизмом, Нэнси полистала ее и раскрыла наугад. Наверху страницы располагалась странная схема из шести прямых линий, расположенных друг над другом, каждая около двух дюймов длиной. Одни линии были сплошные, другие прерывистые. Под схемой было название, а под названием — непонятный текст, напомнивший ей шарады, которые она разгадывала в детстве. Кришна вытянул руку и указал на изображение.

— Это гексаграмма. Есть шестьдесят четыре комбинации из шести прерывистых и сплошных линий, что в итоге составляет шестьдесят четыре возможных во Вселенной гексаграмм. Каждая имеет свое имя и обозначает одну из шестидесяти четырех стадий в бесконечном цикле перемен, воздействующем буквально на все в мироздании. В любой момент можно определить, на каком этапе цикла мы находимся, стоит лишь составить гексаграмму и найти в книге ее определение. Видите, текст под гексаграммой поясняет ее смысл. Если хотите посоветоваться с Оракулом, вы должны задать ему вопрос, а затем создать гексаграмму. В давние времена это проделывали, высыпая на пол сорок девять стебельков тысячелистника. В зависимости от того, как они упадут, стебельки представляли одну из шестидесяти четырех гексаграмм. Однако в наши дни люди в большинстве случаев шесть раз подбрасывают монету: орел — прерывистая линия, решка — сплошная. Гораздо проще.

— Для чего же эту книгу использовал Антон? Довольно странное занятие, если учесть, что оно принадлежит культурс другого народа. И где он научился этому?

— Не знаю. Однако он всегда советовался с Оракулом. Между прочим, многие ищут и находят в этой книге утешение и надежду.