Книга Дело Варнавинского маньяка - Николай Свечин

6. На осадном положении

Уездный город Варнавин с реки не виден. Хорошо заметен только шатер старинной Никольской церкви, поставленной на могиле Преподобного Варнавы Ветлужского. Могила пользуется особой народной любовью и привлекает богомольцев даже из других губерний.

«Боян» проплыл мимо «стрелки» — красивого откоса, изрезанного тремя глубокими оврагами. Стрелка играла в городе роль парка для прогулок и увеселений. Вот и пристань. Грязная доска полетела на грязный дебаркадер, и пассажиры высыпали на берег. Прямо от пристани уходила вверх крутая «водовозка» — дорога, по которой возят в город воду в бочках из святого ключа. Налево шел Красницкий спуск, пологий и мощеный; по нему доставляют в Варнавин прибывшие по реке клади. Справа же карабкалась по горе длинная, в один марш, деревянная лестница. На пристани уже дожидались: госпожу Самопальщикову — экипаж с мордастым кучером, а Рукавицына — простая мужицкая телега. Оба предложили Алексею довезти его до дома, но тот хотел побыстрее остаться один. Поблагодарив, он обещал всем новым знакомцам (включая и Панибратова) навестить их в ближайшее время. Поручил Евлампию Рафаиловичу доставить к дверям свой багаж, простился с попутчиками и налегке отправился по лестнице вверх.

Варнавинская лестница знаменита в своем роде — такой нет больше по всей Ветлуге. 156 широких ступеней, ежегодно подновляемых земством, ведут от пристани на бульвар. В четырех местах сделаны на ней площадки и поставлены для отдыха скамьи. И правда, на одном дыхании трудно подняться на такую крутизну: даже Лыкову пришлось перевести дух. Неожиданно для себя сыщик решил сразу пройти на кладбище, поискать Яшину могилу. Он поднялся на гору, пересек безлюдную Соборную площадь (немощеную — позор для уездного города!) и вошел в ограду бывшего монастыря. Здесь возвышался главный городской собор — Троицкая церковь, единственный в Варнавине каменный храм. Из-за скучной его спины выглядывала Никольская, окрашенная почему-то в кирпично-красный цвет. Вокруг нее до сих пор хоронили именитых горожан, и Лыков спешил именно туда. Уж конечно, Титус, хоть и не коренной житель, должен быть упокоен в этом святом месте. Однако когда коллежский асессор прошел на кладбище, то нигде не обнаружил свежего холмика с временным деревянным крестом. Все захоронения оказались старыми. Больше всего почему-то попалось могил ксендзов, сосланных в Варнавин за участие в восстании 1863 года. Сердце Алексея екнуло. Неужели Якова погребли за оврагом, на мещанском погосте? Или… Сделав еще круг и убедившись, что могилы Титуса здесь нет, Лыков заглянул в Никольскую церковь и сотворил там торопливую молитву за здравие раба божия Якова. Потом выскочил как ошпаренный и, уже не стесняясь, побежал домой.

Городская усадьба Нефедьевых стояла в начале Дворянской улицы, по правой стороне, если идти от собора. Одноэтажный, но просторный, с обширным мезонином дом был заметен издали. Когда до него оставалось пятьдесят саженей, Алексей увидел удивительную, умилившую его картину. Из калитки выскочили Варенька и Агриппина Титус и, неприлично высоко задрав юбки, бросились ему навстречу. Обе были в платьях светлых тонов без всяких следов траура!

— Жив! Жив! — еще издали радостно закричали они Лыкову. Вне себя от радости, тот подлетел к дамам, схватил их в охапку и сделал так несколько кругов вальса по тротуару. Потом аккуратно поставил, не разжимая объятий, и принялся целовать их по очереди. По лицам женщин текли обильные слезы, да и у самого Алексея першило в горле. Должно быть, они представляли для прохожих любопытное зрелище.

Наконец, Агриппина вырвалась из сыщиковых объятий, отступила на шаг и сказала сиплым голосом:

— И будет жить!

Спустя несколько минут Лыков заседал в обширной гостиной и пил чай. Варенька с Грушей устроились напротив и рассказывали наперебой:

— Его ударили ножом сзади под левую лопатку. Целили в сердце.

— Но оно же у него не там! — радостно воскликнул Алексей.

— Вот! А тот, кто бил, этого не знал!

Титус имел очень редкую патологию: сердце у него помещалось справа, а не слева. Это обстоятельство ничуть ему не мешало, а вот теперь спасло жизнь.

— Где это случилось?

— В конце Солдатской улцы, за бараками для обучения запасных.

— Как же он спасся, а не истек кровью?

— Его стоны услыхал Тимофей Рукавицын, юноша, который случайно проходил неподалеку.

— Тимофей Рукавицын? Не сын ли он Евлампию Рафаиловичу?

— Да, — ответила Груша. — А вы его откуда знаете? Съемщик здешний. Он нам ваши вещи с парохода завез, вот мы с Варей и побежали навстречу.

— Да мы плыли вместе на этом пароходе. Разумный дядя!

— Все семейство Рукавицыных очень порядочное. И Тимфей в родителей пошел. Он, собственно говоря, и спас Якова. Тот был еще в сознании и успел дать юноше инструкции, как остановить кровотечение. А потом впал в забытье… Но Тимофей сумел его правильно перевязать и дотащил на себе до больницы.

— Надо бы отблагодарить паренька!

— Я уже ходила к ним, предлагала триста рублей, но там не приняли. Стыдно, говорят, деньги брать за спасение христианской души.

— Хм… Ладно, я найду способ. Как Ян чувствует себя сейчас? Я могу с ним немедленно поговорить?

— Яша еще очень слаб, но в сознании и медленно поправляется. Мы можем пойти к нему хоть сейчас.

— Вот только умоюсь с дороги, и сразу пойдем. Варенька, а где мои разбойники?

— В поместье, с няней Наташей.

— А Окуньков при них?

Варвара Александровна хлопнула длинными ресницами:

— Денно и нощно, как ты и велел. А что?

— Молодец, все верно. После больницы поедем к ним.

Земская больница представляла собой длинное одноэтажное деревянное здание в конце Набережной улицы. Через полчаса Лыковы с Грушей входили в дворянскую палату, довольно чистую. Пахло карболкой и персидской ромашкой. Бледный, как полотно, с бесцветными губами, на ней лежал Титус и вяло глядел в потолок. Увидев посетителей, он сразу повеселел.

— Здравствуй, Яша! Извини — ехал и не чаял с тобой побеседовать. Есть ведь Бог, а?

— Есть… — согласно прошептал бывший грозный сыщик.

— Ты видел того, кто тебя ударил?

— Нет… Сразу потерял сознание… Потом очнулся… слышал, как он уходил… Мог повернуться, чтобы его увидеть… побоялся добьет…

— Хорошо сделал, что не повернулся. Главное, что ты живой. А этого вурдалака оставь теперь мне. У меня отпуск на два месяца — время есть.

Титус слабо улыбнулся:

— Конец ему теперь… лишь бы не сбежал…

— Но это он, маньяк? Ты, стало быть, напал на его след?

Тут Алексея ждало сильное разочарование.

— Ни на что я не напал… Ходил, выспрашивал… Все чего-то боятся… сразу замыкаются… Получил записку…