Книга Два танкиста из будущего. Ради жизни на земле - Анатолий Логинов

Взяли мы нескольких пленных и, с трудом переводя с немецкого на итальянский и русский, разобрались, что атаковала нас «быстрая», то есть бронекавалерийская, дивизия «Принчипе Амедео Дука д’Аосто». Н-да, как же они приказы отдают с такими названиями? Переводится все это великолепие, если я правильно понял, как «Князь Амадей, герцог д’Аосто». Кажется, такая дивизия, как механизированная, в советской литературе упоминалась во время описания битвы под Сталинградом. Какая, к черту, механизированная, скорее, по-моему, танковая, нас как минимум шесть-семь десятков танков атаковало и самоходки еще, противотанковые. Даже с батарею тяжелых самоходок наши артиллеристы накрыли, когда они с полузакрытых позиций нас обстрелять пытались. Впрочем, может, это здесь так? Не знаю, не знаю…

Так что отогнали мы итальянцев, трофеев, что успели, понабрали, особенно машины повышенной проходимости мне понравились, и опять отступать пришлось — немцы с левого фланга обходить начали, это нам из штаба соседей, из стрелкового корпуса, сообщили. Отошли, а сегодня с утра нас пехота сменила и приказ пришел — в тыл. Мы, конечно, обрадовались, только вот когда к станции железнодорожной добрались, новый приказ нас застал. Так что погрузились мы, а перед отправлением всех офицеров собрали, кроме тех, кто на дежурстве, естественно. Черт, прямо-таки не знаю, что и думать. В общем, меня комбригом поставили, а Андрея в штаб фронта вызывают за новым назначением.

Приказ зачитали, и в помещении бывшего школьного спортзала стало шумно. Командиры наши обмениваются впечатлениями. Пока еще тихо, но, чувствую, после собрания и погромче начнутся разговоры. Перемены большие происходят, Андрей с собой Калошина, Стониса и Колодяжного забирает, Махров моим замом идет, на штаб обещают кого-то прислать, да и особист новый будет. Как-то мы с ним уживемся?

После собрания идем с Андреем ко мне в вагон прощаться. Собирается небольшая компания, немного выпиваем, немного и разговариваем. Потом все расходятся, и мы с Андреем остаемся вдвоем. Говорим мало и в основном по делу. Наконец пора прощаться, за ним приехала машина.

Крепко обнимаемся, я треплю за уши Ленга, а Андрей гладит Мурку. Все, вот остался я один. Правда, Андрей обещал, что все равно бригаду не забудет, при первой возможности или вернется, или попробует к себе перетянуть. Не думаю, что у него это получится, армия есть армия — и он, и я об этом знаем…

5 июля 1942 г. Славянск

Честно говоря, уезжать из бригады, ставшей практически родным домом в этом, как ни крути, чужом мире, Андрею абсолютно не хотелось. Хотя интуиция, пока ни разу его не подводившая, молчала, но настроение его после прощания с Сергеем совсем испортилось. Поэтому в дороге он больше думал и только изредка поглаживал с любопытством принюхивающегося к окружающему миру Ленга. Заметив это, остальные спутники тоже примолкли, и несколько часов дороги прошли в томительной тишине, прерываемой только редкими репликами сидящего за старшего машины Колодяжного и ответами шофера.

Наконец машина добралась до окраины Славянска, в котором и располагалось армейское управление. На въезде в город их остановил грамотно замаскированный дозор. Проверив документы, старший дозора, не знакомый Андрею лейтенант, напомнил, что в городе сейчас комендантский час, поэтому либо товарищ полковник оставляет машину и вместе со спутниками ночует в ближнем доме, специально приспособленном под временную гостиницу, либо он может выделить им сопровождающего, и они пойдут дальше пешком. Несколько раз до того бывавший в штабе армии Мельниченко знал, что строевой отдел расположился в отдельном здании, совсем недалеко от того места, где их остановили, и предпочел второй вариант. В сопровождающие ему выделили молодого, разбитного, очень запоминающегося вида солдата, которого, как вспомнил Андрей, он раньше не раз видел в штабе.

По затемненной улочке с потушенными фонарями неторопливо, спотыкаясь на невидимых в темноте выбоинах, они шли к зданию штаба, когда из-за ограды ближайшего двора вывернула группа военнослужащих. Интуиция Мельниченко взвыла тревожной сиреной, и не успел сопровождающий подойти на несколько шагов к встреченному патрулю, как Андрей скомандовал громким шепотом: — В стороны, ложись. — Колодяжный и Стонис среагировали мгновенно, а Калошин только начал поворачиваться к Андрею, видимо, намереваясь что-то спросить, как тишину ночи разорвал громкий винтовочный выстрел.

— У…ть! — громко выругался Калошин, сбитый с ног Артуром и, видимо, сильно ударившийся при падении. На голос ответил громкий стрекот автомата и несколько вспышек со стороны «патруля». Не успел еще никто из оборонявшихся выстрелить, как автомат внезапно смолк Над улицей пронесся дикий крик человека, схваченного Ленгом. Андрей, вытащивший к этому времени из кобуры «парабеллум», несколько раз выстрелил по вспышкам и перекатился в сторону. Черт, улица, как заведено, использовалась для выбрасывания мусора, и он несколько раз довольно серьезно оцарапался о какие-то острые штуковины, а левой ладонью ухитрился вообще вляпаться во что-то смачно хлюпающее и противно расплывающееся под рукой. Немного погодя в нос ударила волна вони. Сбоку несколько раз громыхнули выстрелы стрелявшего одиночными из своего ППД Колодяжного. Одновременно вспыхнули, опять почти бесшумно, ответные выстрелы диверсантов. Андрей успел заметить также вспышки выстрелов Стониса, а вот стрельбы Калошина не заметил. «Ранен или убит?» — мелькнули в голове несвоевременные мысли. В эту минуту из переулка послышался рокот мотора, на стороне нападавших раздался еще один громкий, незатихающий вопль, а над местом боя раздалась громкая команда: — Всем бросить оружие и встать! Руки вверх, иначе открою огонь на поражение! — Похоже, кричали во что-то вроде рупора, звук был настолько громким, что на время перекрыл даже вопли жертвы Ленга. Улицу осветил слабый свет фар. Стоящий с поднятыми руками Мельниченко увидел также стоящих Колодяжного, Стониса и Калошина, а на стороне нападавших заметил тройку выделяющихся темными грудами на фоне земли тел, а кроме того, сбоку, у самой ограды — лежащего на земле человека, над которым в характерной позе черной глыбой возвышался Ленг.

— Не стрелять, — раздался усиленный рупором голос. К стоящим подбежали бойцы с карабинами наперевес, собрали оружие и, увидев знаки различия, довольно вежливо предложили пройти вперед. Подойдя к негромко шумящему двигателем на холостом ходу броневичку, Мельниченко увидел в свете фар знакомого подполковника, начальника химслужбы армии. Ну конечно, кого же могут поставить в напряженное время боев вечными дежурными по части. Только двух наименее занятых в это время людей — начхима и начальника физподготовки, подумал, пряча улыбку, Андрей.

— А товарищ комбриг! Здравствуй, — поприветствовал знакомого подполковник, сразу приказав вернуть оружие, а потом, посмотрев в сторону почти скульптурной группы у забора, добавил: — Ты собачку-то свою отзови, а то и допрашивать некого будет.

Андрей отозвал Ленга, и пара бойцов, подхватив потерявшего сознание диверсанта, потащила его куда-то за угол.

— У нас там машина, — проследив взгляд Андрея, пояснил подполковник. Дальнейший разговор прервало появление «эмки» с сопровождающей ее полуторкой, также набитой настороженно водящими во все стороны стволами бойцами. Из «эмки» вышли начальник Особого отдела и замначштаба армии, полковник Огурцов. Подполковник, отстранив стоящего на пути Колодяжного, подошел к ним и, вытянувшись по стойке смирно, доложил о происшествии.