Книга Перебежчик - Фридрих Незнанский

– Именно так, – подтвердил Вадим. – Никаких контактов до суда.

– Но если случится так, что она сама вам об этом расскажет, – сказал Лекарский, – выслушайте ее. Возможно, вы узнаете то, чего нет в материалах следствия… Сделаем так. Я поговорю с ней. И если она выразит желание пообщаться с вами, я вам дам знать об этом. Все произойдет чисто случайно. Поверьте, я эту девочку и ее родителей хорошо знаю. О вашем разговоре с ней никто знать не будет. Моего слова вам достаточно?

Я не знал, что ответить. Посмотрел на Вадима, но у того был такой вид, будто он ничего не слышал.

Лекарский привстал с кресла и коротко поклонился. Таким образом, эту тему мы исчерпали. Предстояло переписать наш чертов разговор на этой дискете, а уж потом составить договор…

Вечером я приехал к Кате на Башиловскую. Она не сразу заметила, как я вошел, – собирала вещи, поглядывая на экран телевизора, где выламывался ведущий очередного ток-шоу. В руках у меня были цветы и бутылка ее любимого муската.

– Ужин на плите, – сказала она, не отрываясь от телевизора. – Сам разогреешь?

Потом увидела цветы и вино.

– Боже, Гордеев! Не иначе как в чем-то провинился? Спешишь загладить вину?

Сегодня она явно была не в духе, раз называла меня по фамилии. Уже привыкла жить здесь, теперь придется опять привыкать к новому месту…

Я виновато смотрел на нее. Она щурилась, глядя на меня.

– Гордеев! Лучше сразу выкладывай, что случилось или какой запрет еще придумал. К тебе ни звонить, ни ближе пяти метров приближаться нельзя, но хоть письма до востребования писать можно?

– Лучше давай поженимся, – сказал я. – Чего нам еще тянуть и выяснять.

– Вот именно, – согласилась она. – А то я уже чувствую себя женой декабриста, только наоборот. Это мне мама сказала, когда я с ней поделилась. Те ездили за мужьями, а тебе, говорит, как в песне о гражданской войне – в другую сторону. Только потом не будешь мне говорить, что свои чувства не успел проверить? Особенно если найдешь еще какую-нибудь разведенную, только помоложе, в своем суде.

– Знаешь, – сказал я после ужина, когда собрался с духом. – Твой телефон на новой квартире они уже знают. И тоже будут прослушивать. Это точно, и я пока просто не знаю, что с этим делать…

Она почему-то обрадовалась.

– Вот здорово! Тогда зачем нам переезжать? Пусть здесь нас слушают, какая разница?

– Здесь опасно, – сказал я. – Раз у них существуют такие возможности для прослушивания, представь, на что еще они способны. Словом, они уже знают, что мы меняем квартиру. И кто из нас куда переезжает.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что даже сейчас они нас слышат? – тихо спросила она.

– Ну это вряд ли, – пожал я плечами. – Только говори потише, хорошо?

– Да пошли они, знаешь куда! Чтобы я, в своем доме, боялась слово сказать? Лучше объясни, что ты собираешься в связи с этим предпринять?

– Пока ничего. Надо все знать наверняка, прежде чем что-то делать… Скажи, до моего переезда сюда твой телефон случайно не ломался?

– Было дело, – кивнула Катя. – А откуда ты знаешь, разве я тебе говорила?

– И что было потом?

– Ну, я позвонила на станцию. Приехал мастер, такой улыбчивый, молодой, симпатичный, все время напевал, когда исправлял. Я предложила ему кофе, а он отказался, сказал, что много заказов, разве что в другой раз, когда телефон снова сломается. А что? Что ты так на меня смотришь? Он мне не звонил, никуда не звал…

Не говоря ни слова, я подскочил, взял телефонный аппарат, взвесил на руке, как если бы хотел узнать, насколько после ремонта он стал тяжелее.

– Отвертки у тебя, конечно, нет, – сказал я. – Дай хоть какой-нибудь ножик.

На этот раз она ничего не спросила. Только кивнула и протянула мне небольшой ножик, которым чистила картошку.

Так и есть. «Жучок» новейшей конструкции, американский, без батарейки, питается от телефонной сети. Таких, подумал я, и в ФСБ немного. Их только начали осваивать.

Она прикрыла рот ладонью.

– Может, его отключить? – спросила она.

– Только на время, – ответил я, – скажем, до утра. Чтобы это выглядело вполне естественно. Ничего нет особенного в том, что телефон отключают на ночь…

Я сначала хотел отключить и «жучок», но подумал, что на этот случай у них предусмотрен от него некий сигнал, и отказался от этой мысли.

Конечно, появился соблазн просто испортить телефон и посмотреть, кто на этот раз сюда заявится и под каким предлогом.

Но они уже знают, что мы переезжаем. Поэтому это лучше проделать там, на новом месте. Если снова придет этот симпатяга, о котором она рассказала, стоит взять его на заметку и проследить за ним.

Только вряд ли они допустят подобный прокол. Наверняка придет кто-то другой. И что же это значит? Что они уже контролируют телефонные узлы в столице? Как большевики в семнадцатом, только втихомолку, без шума, пыли и революционных матросов? Но в любом случае надо это проверить.

– Он хоть квитанцию тебе оставил? – спросил я.

– Да, где-то была… – Катя порылась в бумагах и протянула мне невзрачный квиток с неразличимыми номерами и фамилиями. На такие бумажки внимания обычно не обращают. От них легко откреститься. Но проверить все равно стоит.

– Ничего не понимаю! – вдруг взорвалась Катя. – Мы где живем, Юра? Где твоя милиция, прокуратура, все эти ваши органы безопасности?

– Вот-вот, – сказал я шепотом. – Сегодня Вадик Райский задавал мне точно такие же вопросы. Теперь нам придется быть крайне осторожными, понимаешь? Нельзя им показывать, что мы что-то узнали, понимаешь?

– Я только хотела сказать, что никогда не отключаю телефон на ночь, – ответила она усталым голосом. – Если они постоянно нас слушают, то это знают…

– У них там записывающее устройство, – объяснил я. – Оно срабатывает, как только поднимешь трубку. Утром они прослушают, о чем говорилось этой ночью.

– Но тогда лучше все оставить как есть? – сказала она. – Ведь они поставили эту мерзость еще до того, как ты ко мне переехал, правильно? И отключение свяжут именно с тем, что ты их раскусил. И теперь будут настороже.

– Ты права, – согласился я. – Поэтому давай снова все включим. И пусть слушают. Сделаем вид, что ничего не знаем. – И я снова взял нож для чистки картошки.

Катя следила за моими манипуляциями, прижавшись головой к моему плечу. Ее веки слипались.

– Пора спать, – сказал я. – Утро вечера мудренее.

Ночью я долго не мог заснуть. Пытался себе представить, как буду разговаривать с родителями потерпевшей Оли Ребровой в качестве адвоката насильника. Сам насильник сидит дома с подпиской о невыезде. И с ним теперь тоже придется разговаривать.