Книга Конец фильма - Фридрих Незнанский

Ксения была красивой, чуть нервной блондинкой с большими черными глазами. Киношники про таких говорят — ее камера любит. Денис вспомнил, как Ксения обожгла его взглядом еще там, в павильоне, и сердце сразу как-то сладко сжалось.

— Первый раз такой ужас вижу, — не слушала общего разговора гримерша.

— Да уж, поснимали настоящее кино, — сказала Ксения, криво улыбнувшись. — Дал ты нам работку, Витечка. Спасибо!

— А ты вообще заткнись. Дура. Когда джигит говорит, говно молчит, вызверился на Ксению актер.

— Ублюдок! — тихо сказала Ксения и встала из-за стола.

— Сидеть! — рванулся к ней Максимов, но не удержался, упал на Успенскую.

— Витя, я уже не в том возрасте, — хмыкнула операторша.

— Пошла ты на…

Успенская не дала ему договорить, влепила звонкую оплеуху — Максимов и свалился на пол.

Стол затих.

— Так, этого орла отпускать сейчас нельзя, — сказал Вакасян, поднимая бесчувственного актера с пола. — Нажрался так, что и родной дом не найдет.

— Не волнуйтесь, я довезу его, — успокоил Грязнов. — Адрес я уже знаю.

— Ксюш, ну не бузи! Иди лучше ко мне…

Они ехали в такси по улицам города. Грязнов на переднем сиденье, а сзади — Ксения с Максимовым. Актер клевал носом. На поворотах он открывал глаза и тут же лез обниматься к ней. Она отпихивала его от себя.

— Ага, счас…

— Если хотите, я могу сесть сзади, а вы вперед, — предложил Грязнов Ксении.

— Сама справлюсь.

Когда приехали, Грязнов не без труда втащил пьяного актера в квартиру. Ксения вошла следом.

— Господа! — актер рухнул на диван. — Располагайтесь. Чувствуйте себя как… хотите.

— Я его уложу? — сказала Ксения.

— Тогда я — чай. — Грязнов вышел на кухню.

— Какой чай, граждане? — расслышал-таки пьяный Максимов. — У меня в баре отличный шнапс имеется.

— Давай быстренько разденемся — и баиньки. — Ксения начала раздевать Виктора.

— О'кей. И ты тоже. Давай и я тебе юбочку помогу задрать.

— Ну хватит, Витя! — оттолкнула она руки актера.

Грязнов появился в комнате с чашками и заварным чайником.

— А он мне жизнь спас… Ой, ребята, что-то мне плохо, — страдальчески закатил глаза Виктор. — Ксюшка, выкупай меня в ванночке, — заканючил Виктор. — Ты же это умеешь.

Кое-как удалось его угомонить, Максимов уснул, пуская детские слюни и звучно храпя. Зрелище не для слабонервных.

А Грязнов и Ксения сидели в комнате и пили чай, прислушиваясь к храпу из спальни.

— Ваш любовник? — спросил Грязнов.

Ксения внимательно посмотрела на Грязнова.

— Ого! Следствие серьезное и глубокое, — сказала язвительно.

— Извините.

— Экс, — выдохнула она. — Теперь уже экс-любовник.

Грязнов допил чай, встал.

— Ладно, я пойду. — Он устало потер глаза.

— А стоит?

— В каком смысле? — опешил Грязнов.

— Да смысл всегда один…

Грязнов усмехнулся, с интересом рассматривая Ксению.

— Хм… А вы красивая… — сказал он чистую правду.

— Так что, слабо совратить красивую? Могу открыть тайну — сейчас это вам будет сделать нетрудно.

— Превышение скорости. Я так не езжу.

— Ну нет у меня сейчас сил разыгрывать любовные прелюдии.

— А вы уверены?

— Какой-то у вас, юноша, гаишный лексикон. Не уверен — не обгоняй…

— А вы уверены? — снова спросил Грязнов.

— В тебе уверена… Я видела, как ты сегодня на меня смотрел. И сейчас так же смотришь…

Грязнов молча направился к выходу. Не дойдя до двери, резко развернулся и пошел обратно.

Она закрыла глаза, почувствовав сильное прикосновение его губ к своим.

Впрочем, действительно, у нее не было охоты заниматься прелюдией. Уже через минуту она в буквальном смысле содрала одежду с себя и с Дениса и неистово начала с того, что обычно женщина делает мужчине далеко не в первое знакомство.

— А? Нравится? — отрывалась она от своего занятия и поднимала на ошалевшего Дениса пьяные, шальные глаза. — Возьми меня за голову, с силой втолкни, не бойся!

Денис робко делал требуемое.

— Сильнее! Да сильнее же!

А дальше Денис уж и вовсе почувствовал себя мальчишкой, не знавшим женщины. Ксения была изобретательна и бесстыдна. В той самой порнушке, что смотрели Денисовы агенты, престарелая развратница и то на такое не решалась. Это была мука, но сладкая, порочная и безоглядная, и она все длилась и длилась. Денис думал, что это преувеличение — заниматься любовью часами, а теперь и сам потерял счет времени. Только когда они, потные и обессиленные отвалились друг от друга и раскинулись на постели, он увидел, что уже пять утра. Значит, они занимались любовью три с половиной часа.

— Я так и не могу понять, кто кого достал — ты меня или я тебя? Ксения искоса взглянула на Грязнова в свете зажженной сигареты.

— Какая разница! — Денис поцеловал ее в плечо.

— А ты не похож на мента.

— А я и не мент. Я частный сыщик.

— А еще я слышала, что у тебя дядя какая-то шишка милицейская.

— Хокку знаешь? Как надену портупею, так тупею и тупею.

— Хокка? Это что, ругательство?

— Хокку — это японцы. Нерифмованное трехстишие, — сказал Грязнов. Он помолчал, глядя на Ксению. — Но почему?

— Когда встречаю нового мужчину, пытаюсь представить себе его в постели. Как он целует, как обнимает, как заводит и от чего заводится сам. И почти никогда не ошибаюсь.

— И как часто у тебя эти «новые мужчины»?

— Дурачок. Новый мужчина — это действительно что-то совершенно мне неизвестное. Кого в жизни еще не было.

— А ты, выходит, такая себе госпожа Христофор Колумб? — Грязнов не смог скрыть досаду.

— О ревность… Лучше поцелуй! — Она закрыла глаза, подставляя ему расслабленные губы.

Денис медлил, рассматривая ее. Тогда Ксения сама навалилась на Грязнова и стала целовать.

Все пошло сначала. Только еще безумнее.

— Ребята, я чего-то не врубаюсь. Ксюш, ты мне что, рога наставила?

Хорошо, что они лежали, уже укрывшись простыней и смотрели, как за окном встает солнце.

Виктор постоял на пороге комнаты и присел на край кровати, подвинув ноги Ксении. Был он довольно свеж и уж во всяком случае весел.