Книга Блондинка. Том II - Джойс Кэрол Оутс

Ивет сняла трубку. И проявила сочувствие, и деликатность, и полное понимание, и показалась по голосу старше, чем помнила Норма Джин. Называла ее исключительно «Мэрилин». А впрочем, что тут удивительного? Ведь на Студии она была Мэрилин. Все эти годы, промчавшиеся так быстро, что казались теперь вечностью, она была Мэрилин. Ивет сказала:

— Мэрилин? Я все устрою. И буду сама сопровождать вас. Договоримся на завтра. Утром, ровно в восемь, я за вами заеду. Нам придется проехать всего несколько миль, это сразу за Уилширом. Нормальная клиника, благоустроенная. Никаких подпольных штучек, ничего опасного. Врач очень опытный. Ему ассистирует медсестра. Надолго вы там не задержитесь. Но, если хотите, можете пробыть день. Поспать, отдохнуть. Вам дадут наркоз. Вы ничего не почувствуете. Вернее, что-то почувствуете, но только когда придете в себя. Когда действие наркоза кончится. Но и это тоже не страшно. И все скоро пройдет, и вы будете чувствовать себя просто великолепно. Верьте мне. Вы меня слушаете, Мэрилин?

— Д-да.

— Тогда я заеду за вами завтра утром, ровно в восемь. Если что-то изменится, перезвоню.

Она не перезвонила.

Бывший Спортсмен и Блондинка Актриса: Свидание

Ты думаешь, что играешь, и вдруг с удивлением обнаруживаешь — это и есть твое истинное «я».

«Парадоксы актерской игры»

Бывший Спортсмен пригласил Блондинку Актрису отобедать с ним в стейк-хаус «Вилларс» в Беверли-Хиллз. То было первое их свидание. Они обедали там с 20.10 до 23.00 вечера. Над столиком плавал рассеянный и приятный золотистый свет.

Блистательную пару исподтишка разглядывали в зеркалах другие обедающие в «Вилларс», одном из самых дорогих и эксклюзивных ресторанов в Беверли-Хиллз. Глаза сами так и тянулись к ним. Было замечено, что Бывший Спортсмен, известный своей неразговорчивостью, равно как и замечательным умением играть в бейсбол, вначале говорил совсем мало, но все свои мысли и чувства выражал взглядами. А взгляд у него был пламенный, — как у истинного итальянца, и глаза — выразительные и темные. Красивое, немного лошадиное лицо было тщательно выбрито и выглядело удивительно молодо для его лет. Черные волосы, начавшие редеть на висках, казались в зеркалах особенно густыми и не тронутыми сединой. Подобно какому — нибудь банкиру или адвокату, он был одет в темно-синий в мелкую полоску костюм, накрахмаленную белую рубашку и начищенные до ослепительного блеска черные туфли из дорогой кожи. Галстук тоже темно-синий, и на нем белым и желтым шелком вышиты крошечные бейсбольные биты. Делая заказ официанту, он говорил каким-то странно размеренным голосом. Она будет… а я буду… Она будет… а я буду… Она будет, а я буду…

Блондинка Актриса была невероятно хороша собой, но заметно нервничала. Прямо как инженю при первом выходе на сцену. Временами она так волновалась, что ее отражение в зеркалах начинало дрожать и становилось затуманенным, будто подернутым облачком пара, и тогда мы ее почти не видели. Но иногда, когда она смеялась, ее красные губы так и сверкали, и это все, что мы тогда видели. Не рот, а причинное место. В том и состоял ее секрет. Неужели она так тупа, что не понимает этого? Некоторые наблюдатели в «Вилларс» сделали вывод, что Блондинка Актриса выглядит «в точности» как на своих фотографиях; другим же показалось, что между ней и ее снимками «нет абсолютно ничего общего». Блондинка Актриса была одета — и это явилось для многих сюрпризом, поскольку ее привыкли видеть в декольтированных, платьях ярко-алого цвета, или платьях ослепительно белого цвета, или же в абсолютно черных платьях, тоже, разумеется, декольтированных — в пастельно-розовое платье для коктейля из шерсти с шелком. С какой-то совершенно девичьей плиссированной юбочкой и расшитым жемчужинами корсажем, а также высоким плотно облегающим шею воротом, который она бессознательно теребила наманиюоренными ноготками. А над левой грудью была приколота кремово-белая гардения, которую она с робкой улыбкой, адресованной Бывшему Спортсмену, время от времени нюхала.

Как это мило! Огромное вам спасибо! Гардения — мой любимый цветок.

При этом Бывший Спортсмен краснел от удовольствия, и физиономия его темнела, наливаясь кровью. Казалось, он все время порывался что-то сказать, но не говорил. Он улыбался, он хмурился. Левый глаз слегка подергивался от тика. Свет, исходящий от этой блистательной пары за столиком, дрожал и переливался, словно отражение в воде. Бывший Спортсмен был потрясен красотой Блондинки Актрисы или же напуган ею. Некоторые наблюдатели сочли, что он не одобряет столь ослепительной красоты и время от времени раздраженно оглядывает освещенный свечами зал, будто ловит неодобрительное гудение голосов, будто чувствует, что мы за ними наблюдаем. И тогда все мы тотчас же отводили глаза.

Все, кроме, разумеется, Снайпера в штатском, пристроившегося в самом дальнем уголке ресторана, в полутемном алькове, между кухней, где царила суета, и офисом управляющего. Уж он-то ни разу не отвел глаз, ни на секунду не ослабил внимания. Ибо для Снайпера то было вовсе не пустое развлечение, но один из критических эпизодов в повествовании, которому он, как агент, состоящий на службе у Агентства, мог дать название, а мог и не пожелать сделать этого.

Бывший Спортсмен еще только влюбляется! Все еще впереди, в будущем.

Нет. Будущее начинается сейчас. Все, что должно произойти, выходит из этого СЕЙЧА С.

Это непреложный факт. Несколько раз, робко, но достаточно многозначительно, Бывший Спортсмен как бы невзначай опускал свою руку на руку Блондинки Актрисы.

И тихо гудящий, освещенный свечами зал словно пронзало электрическим током.

При этом было отмечено, что рука у Бывшего Спортсмена «в два раза больше», чем у белокурой красавицы.

Было замечено, что на руке Бывшего Спортсмена нет колец и на руке Блондинки Актрисы — тоже.

Было замечено, что рука у Бывшего Спортсмена темная от загара, а ручка у Блондинки Актрисы по-женски бледная и с виду такая мягкая, наверное «от лосьонов».

Бывший Спортсмен немного расслабился. Пил он скотч, а позже, за обедом, красное вино. Блондинка Актриса все же сумела заставить его заговорить о себе. Он выдал ей серию анекдотов на бейсбольную тему — наверняка часто рассказывал их и раньше и вызубрил назубок. Но даже любимый и давно знакомый анекдот звучит совсем иначе в другой компании. Практически он становится совсем другим анекдотом; а мы, рассказывая его другим людям, сами становимся другими людьми. Блондинка, судя по всему, была потрясена. Слушала его очень внимательно, только потягивала свой напиток. А пила она нечто вроде фруктового коктейля с пузырьками — тоже совершенно по-девичьи, и пила из высокого запотевшего бокала, в который была воткнута соломинка. Облокотилась о стол, нацелила свои шикарные груди прямо на Бывшего Спортсмена. И то и дело широко распахивала синие-синие глаза.

Только не смейтесь, но я тоже всегда любила софтбол![8]В школе даже иногда играла с мальчишками, когда они меня принимали.