Книга Здравствуй, груздь! - Екатерина Вильмонт

– Мака! Ее зовут Мака!

– Маку в сраку! – вдруг пробасила Шура.

Все оторопели.

– Ты что сказала? – первым опомнился отец. –А ну вон из-за стола! Так я и знал, что детский сад до добра не доведет! Зачем,спрашивается, ты сидишь дома? Чтобы твоя дочь так выражалась?

– Она никогда раньше… Ах боже мой, она ж еще непонимает. Федя, но что это за имя такое?

– Тамара!

– Да, – задумчиво глядя на фотографию, проговорилаДуся. – Имя Тамара ей совсем не идет. Но это ужасно!

– Что? – не понял Федор Васильевич.

– Я теперь обязательно буду все время рифмовать ее имякак Шурка.

У него хватило чувства юмора, чтобы расхохотаться.

Когда Шурку наконец уложили спать, Иваныч занялся подарками,Иван отправился смотреть футбол, деликатно оставив Федора наедине с сестрой.

– Федечка, ну расскажи, какая она?

– Да что рассказывать, завтра она вернется, так чтопослезавтра я вас познакомлю.

И только тут он вспомнил про найденную сережку. Отдав ееМаке, он напрочь забыл о находке. Интересно, она показала ее Ангелине? Надо незабыть завтра поинтересоваться. Прямо в аэропорту. Он обещал встретить дам.

– Федечка, но она же такая молоденькая, о чем ты с нейговорить-то будешь, когда первый угар пройдет, а? И вообще, она ж небосьобщительная, с кучей друзей, что ты с ними-то делать будешь, а? Или ей придетсяс ними расстаться? А это тяжело, она может не простить тебе этого…

– Ах боже мой, велика важность! Она меня любит!

– Так уж и любит! Влюблена просто, какая там любовь…Что она еще понимает… А дети? Ты детей-то хочешь?

– Да как тебе сказать…

– Понятно! Бедная девочка!

– Да почему бедная? Если она захочет ребенка, явозражать не буду. Вон твоя Шурка какая прелесть! И у нас такая же будет.

– Господи, какой ты еще легкомысленный, а тебе уж пятыйдесяток и седых волос сколько! Точно говорят – седина в бороду… Только ты ее сработы не срывай.

– А я и не собираюсь. Ты же знаешь, я люблю работать,когда никого нет. А если она станет петь на кухне…

– Петь? Она еще и поет?

– Нет, я просто помню, что Леля все время пела на кухнеи в ванной. Я тогда еще ничего не писал, но меня это ужасно раздражало.

– Федечка, а ты с ней уже спал?

– Нет.

– Слава богу! Но что это с тобой?

– Да там условий не было.

– Стареешь, братишка. Раньше тебе никакие условия небыли нужны, насколько я знаю. Ты, по-моему, только на водосточной трубе нетрахался.

– Дуська, не хулигань!

– Нет, правда… Или у тебя с ней такая чистая,непорочная любовь?

– Не сказал бы.

– Слушай, Федька, а ты что, и свадьбу устраиватьсобираешься?

– Да нет, к чему?

– А девочка, наверное, захочет… Белое платье, фата,куча гостей, надо же предъявить всем родным и знакомым, а главное – подружкам,знаменитого писателя.

– Я не знаменитый!

– Знаменитый не знаменитый, а известный и популярный –это точно! У Ивана на работе все тобой зачитываются.

Ему всегда было приятно слышать, что кто-то им зачитывается.

– Федь, а ты говорил, у нее квартира своя…

– Да, и что?

– Может, вам пожить пока врозь? Узнать друг дружкуполучше…

– Тогда на кой черт вообще жениться? – рассердилсяон.

– Вот и я думаю, на кой черт?

– Как интересно! Раньше ты все норовила меня женить.

– Так не на девочке же…

– Дуська, что ты заладила – девочка, девочка! Онапрелестная взрослая женщина, красивая, желанная, веселая! Она тебе понравится,я уверен, вы еще будете дружить против меня!

– Дай-то Бог!

Бедная Мака, думала Ангелина Викторовна, ничего хорошего изэтого романа не выйдет. Она вспомнила взгляд Головина, который он вдруг на неекинул – пораженный, восхищенный и откровенный до ужаса. Это был только одинмиг, и, наверное, никто ничего не заметил, но ее бросило в дрожь. И какоесчастье, что в аэропорт примчалась Натка и ей не пришлось ехать с Головиным иМакой.

– Слушай, Гелька, а что это за мужик был?

Она вздрогнула:

– Какой мужик?

– Ну тот, что встречал твою Маку?

– Писатель. Федор Головин. А что?

– Интересный… И ты его сразила наповал.

– Не выдумывай! – поморщилась Ангелина, но сердцепочему-то нехорошо екнуло. – Он Макин жених, у них любовь с первоговзгляда, и это было у меня на глазах. Сегодня двенадцатое, а они познакомилисьвосьмого и уже собрались жениться, так что тебе померещилось.

– Тогда мне жаль эту Маку. Он, видно, тот еще кобель!Писатель-то хоть хороший?

– Вполне приличный, не более того.

– Ну по нашим временам это уже кое-что. Ладно, фиг сним, расскажи лучше, как там во Франкфурте?

– Да все как всегда, только наших в этот раз былопоболее… Мне это уже не слишком интересно. Было бы кого послать, я бы и неездила сама.

– Ну а коммерческий успех есть?

– Вроде наметились кое-какие сделки…

– А Головина печатать не собираешься?

– Нет, – рассмеялась Ангелина, – он еще рыломне вышел!

– Ну рылом-то он, положим, вышел!

– Да ну тебя, Натка, что пристала? Он тебе глянулся?

– Мне глянулось то, что ему глянулась ты!

– Не выдавай желаемое за действительное, это твоявечная болезнь. И вообще, меня что-то укачало. Отвяжись.

Она закрыла глаза и тут же увидела перед собой ошеломленныеглаза Головина. И опять вздрогнула. Что это со мной творится? Только этого нехватало. Да ну, ерунда, ну посмотрел он на меня, мало ли кто на кого и каксмотрит, ничего это не значит, ровным счетом ничего. Но как странно, что именноон нашел мою сережку… Да ладно, какая разница, кто ее нашел, главное – онанашлась!

– Натка, а что у тебя? Ты здорово похудела! Выглядишьпотрясающе!

– Второй месяц ксеникал пью.

– Это еще что?

– Новейшее средство для похудания! Швейцарское. Чудопросто, во все старые шмотки влезла и буквально летаю!

– Опять самолечением занимаешься?

– Не-ет, мне ксеникал врач посоветовал. А фокус в том,что примешь его – и все жирное и сладкое, что слопала, просто исчезает изорганизма, улетучивается, понимаешь? Но это ладно… Я подыскала новое помещениедля офиса. В Банном переулке. Уже ремонт идет.