Книга Сепар - Елена Леонидовна Лаврова

размышляю.

– Что же делать? – спросила Ирина. – Если они решили нас отсюда выжить, они выживут. Все решили ничего не делать и ждать. Это тоже способ борьбы, ведь правда? Но всё-таки мне кажется, что это бессмысленно. Надо что-то делать и как-то устраиваться.

– Вы правы! – сказала Ольга Борисовна. – Надо что-то предпринимать. Они только так говорят, что ничего не надо делать, но потихоньку все будут искать способы устроить свою судьбу. Так что не ждите, а думайте, как вам быть дальше. Вы можете вернуться?

– Куда?

– Домой. Я, наверное, не так спросила. Вы хотите вернуться?

– Хочу. Но я боюсь. Это так страшно, когда бьют «Грады».

Ольга Борисовна знала, как это страшно, когда бьют «Грады». Она знала, что два снаряда легли возле дома, где жила Ирина. Машенька после этого дня стала заикаться.

Ирина одела Машеньку, и они ушли гулять. Ольга Борисовна посидела ещё некоторое время, размышляя о том, что скоро Новый год, а настроение не только не предпраздничное, а совсем минорное. Чтобы как-то развеяться и встряхнуться, Ольга Борисовна оделась и тоже вышла погулять.

Она медленно шла по главной аллее, опираясь на палку. В парке было славно. Лёгкий морозец бодрил. Чистый снег на газонах был истоптан воронами. Они перелетали с дерева на дерево и шумели как цыганский табор.

«Что-то их слишком много сегодня, – подумала Ольга Борисовна. – И почему так зловещ их вид и неблагозвучны голоса?»

Она жила в пансионате чуть больше года, а если быть точной, год и четыре месяца, и никак не могла привыкнуть к тишине, прорезаемой этим хриплым карканьем воронья. Хотя, как это ни странно, без этого карканья тишина могла бы показаться слишком утомительной, слишком подозрительной, слишком напряжённой. Полная тишина всегда чревата внезапным взрывом. За год и четыре месяца Ольга Борисовна не разучилась вслушиваться в тишину, зная, что она зловеща и коварна.

Год и четыре месяца Ольга Борисовна старалась ни о чём не вспоминать. Жила одним днём, приучив себя к определённому распорядку. Она не вспоминала о прошлом и не думала о будущем. Так было проще и легче. Она не смотрела телепередачи, не слушала радио и общалась с людьми только в силу острой необходимости и исключительно на бытовые темы. Она построила вокруг себя крепостную стену, вырыла снаружи ров и наполнила его водой. Мысли о прошлом и будущем были врагами и поджидали снаружи, ища лазейку, мост, готовые заслать за крепостные стены лазутчика. Поскольку Ольга Борисовна была медицинским работником с почти пятидесятилетним стажем, она понимала, что таким способом она спасает свою душу, ибо воспоминания о прошлом могли бы её разрушить, а мысли о неопределённом будущем могли бы её смутить и расстроить.

Ольга Борисовна знала, что многие люди ищут опоры в церкви, но она, как всякий бывший советский человек, имеющий среднее медицинское образование, не была верующей, в церковь никогда не ходила и к религии относилась скептически. Ей приходилось искать опору в самой себе и в книгах, которые она читала всякую свободную минуту, благо в пансионате была большая и хорошо организованная библиотека, до которой ещё не добрались новые власти, ведающие культурой. Так, при помощи самодисциплины и литературы, Ольга Борисовна спасалась от действительности, но сегодня действительность внезапно, резко и грубо напомнила о себе.

И ничто – ни пятьдесят лет безупречной службы, ни звание заслуженного работника здравоохранения, ни почтенный возраст – не обеспечили ей то, что она рассчитывала иметь в старости – уважение, обеспеченность и покой. Война взмахнула своим чёрным крылом, хрипло каркнула, и всё – покой, благополучие, устроенность – исчезло в мгновение ока, как будто их и не было никогда. А ведь Ольга Борисовна заслужила их как никто другой.

Её жизнь была полна тревогами, волнениями, заботами, хлопотами, переживаниями, известными всякой женщине, у кого муж был шахтёром. Она знала, что в шахте может случиться всякое, что муж может не вернуться, или вернуться искалеченным, или заболеть силикозом, и это были постоянное напряжение и постоянный страх. И, чтобы снять напряжение и отогнать страх, Ольга Борисовна загружала себя работой и домашними делами.

Здравпункт шахты, где она работала медсестрой, славился безупречным порядком и исключительной чистотой. Когда под землёй случались катастрофы, внешний порядок её безупречного, стерильного мира нарушался стонами обгоревших страдальцев с чёрными от угольной пыли лицами и огромными, безумными от боли глазами. Она оказывала им первую помощь, выполняя указания врача, делала противошоковые и обезболивающие уколы, бинтовала раны, накладывала шины, внешне спокойная, уверенная, с точными движениями сильных и успокаивающих рук.

Когда пришла беда – её личная беда, – Ольга Борисовна не смогла перебинтовать раны мужа, утешить его прикосновением тёплых рук. Он и ещё трое его товарищей попали там, внизу, на невообразимой глубине, в огненную ловушку. Спасательные отряды не сумели их вызволить. Ольга Борисовна не билась в истерике, не кричала. Она помогала другим шахтерам, тем, кого смогли поднять на поверхность. Когда всё кончилось и последнего раненого скорая увезла в клинику, Ольга Борисовна осознала, что она стала вдовой и теперь дочь-подростка она должна поднимать сама и одна. Она справилась.

Дочь Марина после института иностранных языков стала учительницей английского языка. Вышла замуж. Родила дочь. И развелась. Всё пошло немножко не так, как хотелось Ольге Борисовне. Она продолжала работать и помогала дочери воспитывать внучку. А потом нагрянула новая беда: у Марины обнаружили рак. После четырёх лет борьбы за жизнь Марина умерла. И Ольга Борисовна осталась с внучкой Танечкой. И снова справилась. Танечка тоже училась в институте иностранных языков и даже у тех же самых преподавателей, у которых училась её мать Марина. Правда, работала она в какой-то фирме, а не в школе.

Ольга Борисовна не раз задавала себе вопрос: сколько несчастий может пережить человек и не сойти при этом с ума? Переживая очередное несчастье, Ольга Борисовна не знала, что самое большое, самое ужасное несчастье судьба приберегла для неё напоследок, и это несчастье называлось «война».

Десятого февраля 2014 года Танечке исполнилось 32 года, и она всё ещё не была замужем, у неё не было детей. Ольга Борисовна деликатно обходила эту тему стороной, хотя её очень волновало, будут ли у неё правнуки.

Между тем в Киеве было неспокойно. В Киеве было нехорошо. В конце февраля из страны бежал президент. А в марте Путин взял Крым. Последнее событие не раздосадовало Ольгу Борисовну, потому что она прекрасно помнила, как Хрущёв росчерком пера подарил Крым со всеми его обитателями Украине. Как барскую шубу с плеча. Обитателей никто не спрашивал. Пастух