Книга Мы — можем! - Евгений Александрович Морозов

Нужно только уметь понимать их. Грамотные береговые люди умом постигают наличие души у корабля и взаимность между кораблем и моряком.  Но только моряк на интуитивном уровне может постичь и ощутить счастье такой любви.

И мы не сомневаемся в способности судов к самостоятельным разумным действиям. Особенно когда на них находит желание пошутить или напротив, в горькие минуты тяжелых испытаний.

Где-то в начале шестидесятых на Балтийском заводе готовили к спуску новый лесовоз. Уже раздали пригласительные билеты на торжество. Приготовили  плакаты, столы и речи, шампанское для судна, коньяк для госкомиссии и спирт для работяг. Оркестранты надраили медь, продули дырочки духовых инструментов.

А лесовоз тихим солнечным вечером накануне торжества вдруг тронулся и пошел, все быстрее, на спуск.  Потрескивали носовые копылья. Дымилась разогретая трением насалка.

Женщина-охранница подняла тревогу. Ей сначала не поверили. А когда все же сподобились глянуть на Неву, лесовоз мирно покачивался у противоположного берега, всем видом своим выражая покорность и послушание. Буксиры переполошившихся соседей побежали ловить его.

При этом самостоятельном спуске судно слегка повредило два стапельных крана. Однако все затраты с учетом ремонта вышеупомянутых кранов оказались значительно меньше тех, которые планировались при нормальном спуске. Таким образом, лесовоз и пошутил, и сэкономил народные денежки.

Тщательное расследование выяснило, что это был уже не первый случай самоспуска. В пятидесятые годы произошло подобное событие. Но поскольку тогда еще секретность была на должном уровне, событие не получило широкой огласки. Более того, посвященные в тайну дали подписку о неразглашении и обещание забыть указанное событие, как можно скорее. Боюсь, что кто-то из них все же нарушил принятые обязательства, поскольку сам факт стал достоянием гласности.

Как встречаются женщины с мужским характером и наоборот, так и у судов бывает, что по странной прихоти судьбы они получают душу, которая была бы уместна у совсем другого плавсредства.

В морских кругах прославился теплоход «Инженер Нечипоренко», которому по ошибке досталась агрессивная душа лихого боевого корабля. Поскольку в силу своих конструктивных особенностей он не нес никакого вооружения, свою воинственность «Инженер» проявлял единственно доступным ему способом: он таранил все суда, имевшие неосторожность приблизиться к нему. Причем, как правило, с летальным исходом.

Он утопил на Даугаве СРТМ «Лаймдота», в Ирбенском проливе — германский сухогруз «Фальке» с целлюлозой. Имя третьей жертвы я запамятовал, но не в нем суть. Подозреваю, что за «Нечипоренкой» числились и другие подвиги…

Иногда шутки судов балансируют на грани приличия.

В верховьях наших рек, куда с трудом добираются суда речного флота, трудятся плавсредства самого малого и самого мелководного флота — лесосплавного. Особенно горячее время у них приходится на конец апреля — начало мая. Две, редко три недели разлива рек, когда выводятся плоты зимней сплотки.

К несчастью,  именно на это время приходится пора вскапывания личных огородов, без которых в тех местах не прожить. Чтобы совместить личные интересы с государственными, сплавные мужики трудятся в это время до упаду, подменяя друг друга по-очереди на работе. А это значит, что там, где обычно работают два человека, в эту пору вкалывает один.

Дело было на верхней Каме.

Героиней этой истории стала маленькая самоходочка для перевозки сплавного такелажа — двадцатитонная такелажница, взыгравшая по весне.  На этих судах имеется гальюн, но в силу своего технического несовершенства он не использовался по прямому назначению. Прошу прощения за физиологические подробности, но без них, к сожалению, не обойтись.

Экипаж обычно удовлетворял свои естественные потребности прямо с борта. И вот единственный представитель экипажа почувствовал необходимость справить большую нужду. Он прошел на корму, расстегнул штаны и присел, ухватившись за флагшток. Крепление оказалось хилым, и здоровенный сплавщик упал в воду, как был — с поднятым флагом и приспущенными штанами.

Холодная вода способствует быстроте соображения.

Сплавщик бросил временно ненужный флагшток, подтянул штаны и поплыл к берегу. Пулей вылетел из воды, дрожа и отфыркиваясь, и рванул в сторону ближайшего жилья. Пока смог связаться с конторой рейда, пока там разобрались, поняли в чем дело, прошло немало времени.

Что будет с судном, если поставить прямо руль и пустить его по извилистой реке?

Казалось бы судно пойдет прямо и упрется в берег на первом же изгибе. Я и сам когда-то так думал.

Но не тут-то было!

Такелажница уверенно побежала вверх по реке, следуя всем ее изгибам. Когда подошли катера, посланные на перехват,  она прошла уже 17 километров с места преступления. Озорница вела себя так, будто на ней есть судоводитель.

Ясным мартовским днем восемьдесят пятого года взрывная волна повышибала окна, витрины и двери многих строений Вентспилса. В нефтегавани взорвался новехонький танкер-продуктовоз «Людвик Свобода». Погибли четыре члена экипажа, находившиеся на верхней палубе. Палубу взрывом завернуло на лобовую часть надстройки, и это спасло людей, находившихся там. А там, кроме членов экипажа были их родные, прибывшие повидаться с моряками.

Судно загорелось. Людей с танкера удалось спасти, несмотря на сложность эвакуации.

«Эпрон», «Марс» и береговые пожарные потушили огонь. Пятиярусная надстройка сильно выгорела. Внутри пахло дымом обгоревшей изоляции, зашивки и моряцкого скарба. Этот запах беды сопровождал нас везде, даже в собственных каютах. Он крепко впитывается в робу и волосы и долго держится.

Потом начались многотрудные работы по деблокированию нефтепорта. Нашли и подняли с грунта разбросанные взрывом куски корпуса, оторванную носовую часть. Срезали и удалили завернутую на надстройку палубу.

Подошла очередь демонтажа надстройки, или правильнее сказать, рубки, так как рез проходил над палубой юта.  Мощный плавкран взял на гак стропа, захваченные за конструкцию. Газорезчики отделили стенки рубки и ее выгородок по всему периметру. Была дана команда на подъем.  Но ничего не получилось: где-то держал недорез. Его отыскали и дорезали.

Снова подъем, и снова не пошло.

Только с третьего раза рубка отделилась от юта и закачалась на стропах.

И тут все вздрогнули от мощного рева.

На палубе юта метрах в трех за рубкой высилась фальштруба. На ней