Книга Чисто убойное дело - Татьяна Игоревна Луганцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Яна сразу поняла, что ничего хорошего ждать от Федосеенко не приходится.
– Все условия пропишем в договоре, – кивнул Тимофей.
– Надеюсь, мне никто не будет ставить палки в колёса. Я сделаю новое, исключительно эротическое шоу. Согласны? Именно эротическое! Может даже я сама выйду на сцену. Обнаженной.
Тимофей вытер пот со лба.
– Это будет сногсшибательно! Это – обеспеченный аншлаг. Круто!
– Но у меня условие: на премьере должен присутствовать Мартин Вейкин. Сидеть в первом ряду. Идёт?
Яна старалась сохранять ледяное спокойствие, поэтому она улыбнулась и спокойно ответила:
– Отлично! Думаю, он не разочаруется. Ну что же, по рукам? Завтра мой юрист составит контракт, и я пришлю вам для ознакомления. А теперь позвольте откланяться. – Она встала с кресла, а следом за ней встал и Тимофей.
Бывшая балерина улыбнулась на прощание, но ее улыбку нельзя было назвать дружеской.
Уже садясь в машину Яна почувствовала, как ее кинуло в жар – это подскочило давление. Да, она не молодела…
Тимофей даже боялся на нее смотреть. Он видел, что Яне явно нехорошо.
– Я же говорил, что не надо к этой балерине ехать. Зачем ты вообще это затеяла? На кой она тебе сдалась?
– А вдруг она действительно поставит нам классное представление? Представляешь!
– Представляю. Но она ведь не только поставить, но и подставить тебя может. Из вредности и желания отомстить.
– Может. Но кто не рискует, тот не пьет шампанское. Кстати, у меня где-то под ёлочкой растёт бутылочка виски… – Яна полезла на заднее сиденье, где в свое время припрятала бутылку. – Ага, вот она! – радостно воскликнула Цветкова и ободрала руку о колючую ветку. – Чёрт! Будешь?
Тимофей тяжело вздохнул:
– Душа моя, я за рулём.
Яна сделала два больших глотка из горлышка.
– А ты садистка, – покачал головой Тимофей.
– С Новым годом! Скажи, а кто красивее: я или Ольга?
– Ну… вы же разные. Это вопрос вкуса, – начал вилять Тимофей.
– Я тебя спрашиваю – я или она? Говори, как есть.
– Тебе важно моё мнение? Я могу говорить только за себя.
– Говори как на духý. Ну, я жду… – И Яна приложилась к бутылке еще раз.
Мотов многозначительно помолчал, а потом кратко бросил:
– Федосеенко.
Яна вытаращила на него голубые глаза:
– Ты что, бессмертный? Поясни.
– Если речь обо мне, то для меня ты, Яночка, очень экстравагантна. Я и сам грешу некоторой… – он пригладил свои торчащие во все стороны волосы, – неординарностью. Но ты – это что-то с чем-то!
– Думаешь балерина лучше?
– Не думаю. Но из двух зол выбираю то, которое меньше знаю. Вы обе героини не моего романа. Прости.
– Эх, Тимофей, Тимофей… – Яна снова поднесла бутылку к губам.
– Да заканчивай ты пить! Ты два дня в Питере, а еще не виделась с Мартином.
– У меня дела. Ты сам мне велел что-то решать с Центром. Вот я и решаю.
– Вижу я как ты решаешь. Стала объезжать бывших Мартина. Что у тебя за интерес вдруг пробудился к делам давно минувших дней?
– Да нет никакого особого интереса. Хотя нужно отдать должное Мартину – есть у него вкус к женщинам талантливым и красивым.
– Это ты о себе?
– И о себе тоже. Решено – едем к Мартину! Дорогу помнишь?
– Обижаешь…
Глава пятая
Яна закричала во сне:
– Пустите! Пустите! Не надо!!!
Она билась на кровати и наконец широко открыла глаза, тяжело дыша. В первую минуту она не могла понять, где находится, но постепенно темнота стала принимать знакомые очертания и Яна сообразила, что находится в спальне Мартина, в их общей постели.
Сердце ее билось так сильно, что казалось, сейчас выскочит из горла. Она вся взмокла, чёлка прилипла ко лбу, ее словно облили из ведра. Дрожа, она села, трясясь как в лихорадке, нащупала ногами тапочки и застонала.
Ей снился какой-то горячечный бред. Опять «Морозко»… Опять эта проклятая сказка, где она теперь Марфушка – дочка мачехина. Настенька на берегу заросшего тиной пруда крутит фуэте, считая: «И-раз, и-два, и-три…», нижнего белья на ней нет, а ее, Марфушку, бросили в грязную вонючую воду, в жидкую грязь, и она начала захлёбываться и тонуть. Собравшийся вокруг пруда народ смеялся над ней и показывал на нее пальцами:
– Гляньте, люди добрые! Невеста без места! Кожа да кости! Старая!..
В толпе она заметила Мартина. Он тоже хохотал и приговаривал:
– Хочу жениться на Настеньке, а эта мне не нужна… Настенька-Ольга Федосеенко громко смеялась, запрокидывая голову и широко разевая рот.
Кто-то схватил ее за косу и резко дёрнул. Она закричала от боли – волосы были ее собственные. От этого крика она и проснулась.
Скрипнула дверь и в спальню осторожно заглянула мать Мартина, Стефания Сергеевна, явно разбуженная криками Яны. Увидев, что Яна уже не спит, она улыбнулась:
– С добрым утром! Всё в порядке?
Стефания Сергеевна была очень интеллигентная женщина. Даже ранним утром на ней был строгий наряд: прямая твидовая юбка и тёмная кофточка в горошек с отложным кружевным воротничком. На шее в два ряда жемчуг. Стефания Сергеевна очень его уважала и считала, что дамы за пятьдесят должны носить только жемчуга – это так благородно! К слову сказать, у нее была полная шкатулка украшений из жемчуга самого разного цвета: белого, кремового, желтоватого, серого, розового, чёрного и даже редких – зелёного и голубого. Она очень гордилась своей коллекцией. Седые, всё еще густые волосы, она укладывала в аккуратную причёску и закрепляла красивым черепаховым гребнем.
– Добрый день, Стефания Сергеевна, – еле-еле произнесла Яна.
– Вижу, что не совсем для тебя добрый, Яночка.
– Простите, пожалуйста.
– А где Мартин?
– В Москве. Уехал, чтобы попрощаться с тобой. Эй, Яночка, ты что?! – заволновалась Стефания Сергеевна, увидев, что Яна рухнула без чувств на подушку.
Она бросилась на кухню, налила из-под крана холодной воды, набрала полный рот и обрызгала Яну.
Цветкова открыла глаза и простонала:
– Почему? Что я сделала не так?..
Стефания Сергеевна низко наклонилась к ней.
– Ты о чем, дорогая?
– Почему он меня бросил?
– Кто бросил? – не поняла Стефания Сергеевна.
– Да Мартин же!
– Попей водички, Яна, приди в себя. Тебя никто не бросал. С чего ты это взяла?
– Вы же сами сказали «попрощаться».
Стефания Сергеевна обернулась к двери и крикнула:
– Тимофей! Можно вас на минуточку!
В спальню вошёл лохматый и помятый, с виноватым видом и в женском халате, Мотов. Стефания Сергеевна схватила его за руку:
– Тимофей, объясните вашей начальнице, что происходит. Мы с ней не можем понять друг друга.
