Книга Осень в Шотландии - Карен Рэнни

И кстати, как поверенный, дал бы квалифицированный совет, как вести себя с Джорджем.

Но Спенсера здесь не было, а Джордж был.

Да она же его ненавидит! Это открытие ошеломило Шарлотту, пока она стояла, прижавшись спиной к деревянной панели и наблюдая за танцорами. Да, она ненавидит Джорджа, графа Марна. Это чувство накатило на нее так, словно где-то в сердце прорвалась плотина. Ненавидит за все унижения, которые пришлось пережить, за все бессонные ночи, за все страхи!

За все эти годы от него не пришло ни единой весточки. Ни извинения, ни объяснения, ни хотя бы письма со словами, что он устал от семейной жизни и от нее самой и решил все бросить. Ни какого-нибудь намека на то, что произошло.

Ее сердце билось так быстро, что голова начала кружиться. Шарлотта направилась к буфету, по пути приветливо кивнула родителям одной ученицы, обменялась вежливым замечанием с другой парой.

У конца буфетного стола ей встретились две воспитанницы, и Шарлотте пришлось терпеть их хихиканье и перешептывание. Она взяла бокал с напитком – слабым пуншем, рассчитанным на женщин и старших девушек. В этот момент Шарлотта с удовольствием обменяла бы местный погреб на запасы своего отца, села бы в тишине и уединении со стаканом выдержанного вина и залила бы им все свои тревоги. Не слишком приличная мысль для истинной леди? Но ведь у нее все равно не было времени тешить свои женские слабости. Сначала приходилось бороться за выживание в качестве брошенной жены, потом – в должности директрисы школы молодых леди «Каледония».

Во всяком случае, до появления Спенсера.

Несколько лет назад ей случилось обратиться к нему как к поверенному в делах, когда у нее появились деньги, чтобы попытаться развестись с Джорджем. С тех пор их отношения углубились.

Шарлотта сделала глоток слишком сладкого пунша и вежливо улыбнулась паре танцующих. Ей показалось, что молодые люди влюблены друг в друга. Интересно, она тоже влюблена в Спенсера? Конечно, в его присутствии у нее всегда хорошее настроение, как будто сердце улыбается в ее груди.

Однако, если это любовь, тогда это слишком легкое, почти невесомое чувство. Наверняка любовь должна быть чем-то более основательным.

Как гнев?

Никогда прежде Шарлотта не испытывала такого бешеного гнева. Тут она заметила, что хмурится, надела маску приветливости и с трудом заставила себя улыбнуться.

В бальном зале гремела музыка, не умолкал шум разговоров и смеха. Шарлотта чувствовала себя затерянным в океане островом. Или морским жителем, плывущим в морских глубинах. Голова отчаянно болела, ломило виски. Больше всего ей хотелось уйти отсюда и лечь в постель. Она выпьет порошок, положит на лоб холодный компресс, снимет эти ужасные туфли и разомнет затекшие пальцы. Зашвырнет подальше нижнюю сорочку и, может быть, даже уляжется спать голой. На самом деле она вовсе не такая строгая особа, как представляется остальным.

Однако надо было продолжать играть свою роль. К ней с бокалами в руках подходили родители учениц. Сыпались вопросы. Шарлотте приходилось демонстрировать чудеса такта.

– Мэри занимается вполне успешно, – говорила она одной из матерей. – Мне кажется, у нее поэтический дар. – Имелось в виду, что девчушка целыми часами глазеет в окно, время от времени мечтательно вздыхает и почти не обращает внимания на слова учительницы.

– Возможно, Джанет создана скорее для брака, чем для книжной премудрости, – высказывала она свое мнение другим родителям.

Джанет, очень милое создание, не способна была выйти из темной комнаты даже с зажженной свечой. Ей отчаянно нужен был муж, чтобы защищать ее от опасностей окружающего мира и от нее самой.

К трем часам ночи гости начали расходиться. Еще через полчаса Шарлотта в знак официального окончания праздника двинулась к парадному входу. Стоя в дверях, она наблюдала, как гости спускаются по широким ступеням. Тех, кто собирался ночевать в замке, провожали в комнаты для гостей, остальные найдут пристанище в ближайшей гостинице.

Завтра к полудню Балфурин опустеет, утихнут смех и веселое щебетанье молодых голосов. К вечеру разъедутся и учителя. Следующий учебный год начнется только в марте. На целых четыре месяца в Балфурине воцарится благословенная тишина. И Джордж. Джордж, который выбрал самый неудачный день для своего возвращения.

Шарлотта улыбнулась одной из последних пар гостей, испугавшись, что лицо ее могло выразить внезапный порыв гнева, который она ощутила при мысли о муже.

Муж – даже слово звучит для нее странно. Шарлотта много лет была почти вдовой, подверженной всем испытаниям одиночества – сплетням, нелепым домыслам. Одна из учениц, набравшись смелости, как-то спросила: «Ваше сиятельство, правда, что ваш муж умер в первую брачную ночь?» Девушка была очень мила и невинна, к тому же уже помолвлена, а потому Шарлотта сразу поняла тайный смысл вопроса – невысказанную просьбу в поддержке.

– Нет, Аннабелла. И с тобой такого не произойдет. Я уверена, твой брак будет долгим и счастливым.

Что за лицемерные утверждения! Слава Богу, эта тема возникала не слишком часто.

Последней гостьей была тетка одной из воспитанниц, уже не молодая, но все еще красивая женщина. Она опиралась на трость. Шарлотта прежде не видела, чтобы леди Элинор хромала.

– Ужасно неловко, дорогая, – произнесла она, когда Шарлотта подошла предложить помощь. – Представьте себе, меня лягнул жеребец. Вот негодяй! Не верховая лошадь, а настоящий мустанг! Но ничего, я с ним управлюсь!

– Очень сожалею, леди Элинор. Вам не помочь спуститься?

– Одолжите мне своего лакея, ладно? Того, с соломенными волосами и дьявольской улыбкой. Он отнесет меня на кровать. – И она одарила Шарлотту озорной улыбкой. – О, дорогая, вы шокированы? Конечно, шокированы. Как странно. Пожалуй, это меня расстраивает. Моей племяннице не следует подвергаться столь пуританскому воспитанию. – Она на мгновение задумалась. – Но с другой стороны, братец наверняка обрадуется. Он сам немного пуританин.

– Пуританскому воспитанию? – растерялась Шарлотта, не зная, что возразить.

– Нам надо бы поговорить о вашем ригоризме. Но сначала давайте присядем. Мне легче делиться секретами, не думая о моей ноге.

В этот час Шарлотта меньше всего хотела беседовать с леди Элинор. Та была в родстве с герцогом, и когда два года назад ее племянница стала учиться в «Каледонии», количество желающих поступить в эту школу резко возросло. Отец Мойры очень внимательно расспросил Шарлотту и нашел, что ее взгляды и само учебное заведение безупречны.

Ригоризм? Разумеется, нет.

Учение нравилось ей само по себе. Нравилось оснащать свою память новыми фактами, и каждый день приносил с собой нечто новое, чего раньше она не знала.

Они подошли к стульям у наружной стены бального зала.

– Может быть, вам что-нибудь нужно? – спросила Шарлотта.

– Кроме лакея? – с усмешкой спросила леди Элинор. – Ничего, разве что немного информации. Кто этот красивый молодой мужчина, с которым вы здоровались на балу?