Книга Та, которой нет - Маша Ловыгина

случае можно попробовать такой вариант — продавить ситуацию с помощью мэра. Вы ведь… — он поискал слова, — будет лучше, если вы сами…

Бархатов с шумом втянул ноздрями воздух.

— Да, мне придётся сделать всё самому. Как и всегда. Перешли расчёты мне на почту. — Бархатов замер, уставившись в одну точку. — Вероника здесь?

Матушкин медленно кивнул. Его губы тронула еле заметная усмешка:

— Да, я вызвал ее.

— Тогда пусть зайдет, — велел Кирилл и отошёл к окну. Сердце его вдруг заколотилось, в голову полезли странные мысли, накрывая удушливой волной.

Как там говорят — клин клином вышибают? Вот и Стася вышибла его клином, прошлась по нему катком. Неужели он сам позволил ей сделать это? Как вообще это могло произойти?!

О появлении секретарши Кириллу возвестило дробное постукивание каблуков.

Бархатов медленно повернулся и пристально оглядел её. Сколько он уже не прикасался к этой красивой блондинке? Кирилл втянул носом запах её духов и поморщился. Слишком резкие, приторные, слащавые, как и глянцевый блеск на полных губах. Печальный, соболезнующий взгляд.

Правая бровь Бархатова дрогнула — что не так? Он всегда был добр по отношению к Веронике, если это не касалось работы. И всё же, кажется, он отпустил вожжи, если даже секретарша позволяет себе так явно демонстрировать жалость.

Бархатов потянул за узел галстука, освобождая горло.

— Запри дверь, — он снова оглядел фигуру Вероники. Кажется, она поправилась на несколько килограмм, и это явно делало её старше. Ну, не жить же он с ней собрался, в конце концов. Та, которая удовлетворяла его желания, теперь лежит окоченевшая на дне промёрзшей реки…

— Кирилл Андреевич, — произнесла Вероника, не двигаясь с места. Оглядев стол, она заметила треснутый стакан и лужу. — Мне очень жаль… Это так страшно…

Бархатов подошёл к ней и заправил выбившийся локон за ухо девушки. Сразу почувствовал, как она отстранилась — лёгкий взмах ресниц, еле заметное движение пальцев. Сбившееся дыхание натягивало ткань на её груди. Кирилл начал судорожно расстёгивать пуговки на белой блузке, стараясь как можно быстрее добраться до кружевного белья.

— Кирилл Андреевич, — Вероника вдруг резко положила ладонь на его руку и крепко сжала останавливая. — Вам плохо, я всё понимаю, но…

— В чём дело? — спросил Бархатов достаточно громко, чтобы секретарша буквально подскочила на месте.

— Кирилл… Андреевич, я замуж выхожу через месяц.

Брови Бархатова приподнялись от удивления.

— Ты?…

Прозвучало это в том же духе, что «И ты, Брут». Медленно опустив руку, смотрел на неё, ожидая продолжения.

— Я говорила тебе… вам… Подумала, что на свадьбу приглашать, наверное, не стоит… Я надеялась, что… ты поймёшь… — путанно произнесла Вероника, моментально покрывшись рваным румянцем. — Мы ребенка хотим завести.

Раньше Бархатову очень нравилась эта её способность даже в самые откровенные моменты краснеть, словно наивная девочка. Но Веронике до чистого ангела было так же далеко, как до Луны.

— Я не претендую на ни на тебя, ни на отцовство для твоего будущего ребёнка, — криво усмехнулся Кирилл. — У меня нервы на пределе. Мне просто нужна хорошая разрядка. — Он стащил галстук и бросил его на стол, попав в центр лужи. Попрощавшись с шёлковым творением за триста евро, он перевёл мрачный взгляд на секретаршу.

По лицу Вероники текли слёзы. Нос её распухал прямо на глазах, и две мокрые полоски расчертили идеальный до этого макияж на щеках. Вероника сглотнула, всхлипнув, и через силу стала опускаться на колени перед Бархатовым, держась за его локоть. Кирилл ещё помнил, как были грациозны и плавны её движения раньше. Не такие, как у Стаси, конечно… Вероника никогда не любила Бархатова, но он ей нравился. И Кирилл знал это. Он видел интерес в её глазах с самого первого дня знакомства в его офисе. Их сближение произошло так же быстро, как он выпивал первую чашку кофе по утрам. Молодая, толковая баба, которая знает, чего хочет.

Бархатов был успешен и хорош собой. Любая женщина задерживала свой взгляд на его лице и фигуре, замирала от звука его голоса и дрожала от случайного прикосновения. Вот только Бархатов старался ни к кому не прикасаться даже случайно. Он был достаточно брезглив и бережлив по отношению к себе, и именно это влияло на выбор его окружения. Вероника не была глупой, и тем более, ветреной. Бархатов знал, что она ни с кем не спала и не встречалась, пока находилась в отношениях с ним. Собственно, в каких отношениях — договорённости.

— Ты же сам сказал… Что она… она для тебя… — Вероника вцепилась в его ремень и почти повисла на нём, не закончив предложения.

Бархатов смотрел на неё сверху вниз — на то, как она пытается одеревеневшими пальцами расстегнуть этот чертов ремень, как её светлая макушка подрагивает от еле сдерживаемых рыданий. Он отодрал от себя её руки и прорычал:

— Умойся. Не хватало ещё, чтобы тебя увидели с таким лицом. — Затем Кирилл вернулся за стол и тяжело опустился в кресло.

— И-извините, — прошептала Вероника, но Бархатов уже не видел её лица.

— Убери здесь всё. И… забудем про это недоразумение.

Вероника засуетилась, промокая разлитую воду бумажными салфетками:

— Звонил Гордецкий, — она высморкалась. — Опять спрашивал, что ты… вы решили по поводу реконструкции. Напоминал про обещание.

Кирилл потёр левую ладонь — верный признак прибыли. Странно так реагировать на слова о Гордецком — что можно взять с этого придурка и его вертепа, то бишь, театра. Бархатов покачал головой — зря он так… Стасю он нашёл именно там.

— Что ему передать? — робко вставила Вероника.

— Ты его любишь? — вдруг глухо спросил Бархатов.

— К-кого? — не поняла секретарша.

— Того — за кого замуж выходишь.

— Он очень хороший, — снова покраснела Вероника. — Мне с ним спокойно…

— Дура ты…

— Ага, — быстро согласилась она. Губы ее опять страдальчески задергались. — Кирилл, мне очень жаль…