Книга Малина Смородина - Вера Колочкова

– На здоровье. Будем считать, что долг чести свершился.

– Да. Будем. А как вас зовут, можно узнать?

– Зачем?

– Ну… Все-таки в одной машине едем, рядом сидим… Так как?

– Линой меня зовут.

– Лина… Это Ангелина, что ли?

– Нет. Вообще-то я Марина.

– А почему тогда Лина?

– Потому что Смородина.

– Не понял…

– Да чего тут не понять? Марина Смородина звучит слишком ягодно, так и норовили меня все Малиной назвать. Вот и получилось в конце концов – просто Лина.

– Хм… Занятно! А меня в детстве просто Жуком звали. Все Жук да Жук, знаете. Потом и забыл, что я Павел.

– Что ж, тоже занятно.

– Вас куда вести-то? – вклинившись в па узу их странного диалога, вежливо спросил Коля.

– На Комсомольскую, в старый город, это около моста, знаете? Я потом покажу, где сворачивать. К дому можно не подвозить, я на перекрестке выйду, дворами дойду.

– Таким поздним вечером дворами? Не боитесь одна ходить?

– Ой, да кому я нужна…

Она вдруг почувствовала, как этот Жук по имени Павел ее разглядывает. Исподтишка, но довольно бесцеремонно. Резко повернула к нему голову, вздернула бровь, что должно было означать – в чем дело, мужчина?

– А сколько вам лет, Лина?

Опа, приехали! Вот гад какой! Или его не учили, что женщинам таких вопросов не задают? Или… ему все равно и она для него не женщина? В смысле, не та женщина, с которой нужно церемониться? Хотя… Какая разница. Та женщина, не та женщина, глупости какие.

– Мне сорок один год. Русская. Не замужем. Имею дочь двадцати лет. Работаю на двух работах. Живу в двухкомнатной малометражке. Никакого интереса для вас не представляю, чтобы меня так… разглядывать. Я на все потенциальные вопросы ответила?

– Ну зачем вы так… Я же просто спросил. И совсем вы на свои сорок один не выглядите. Я думал, вам лет двадцать семь—двадцать восемь.

– Спасибо.

– И вам спасибо.

– За что?

– За информацию.

– Какую… информацию?

– Ну, которую вы только что про себя выложили. Очень интересная информация, спасибо.

– Да на здоровье… Обращайтесь еще.

Нервно поправив на коленях сползающую сумку-котомку, она резко отвернулась к окну, демонстрируя таким образом свое «сердитое» равнодушие к происходящему. Хотя зря, наверное, и старалась. Павел Сергеевич Жук больше вопросов не задавал, но и к окну, как она, не отвернулся. Так и сидел, в упор ее рассматривая. Улыбался. Она затылком чувствовала, что он улыбается. Молчит и улыбается.

Доехали довольно быстро, она даже и сообразить не успела, как замелькали за окном пейзажики родного района. Подпрыгнула на сиденье, засуетилась торопливостью:

– Ой, ой, постойте… Мы же чуть не проехали! Меня вон там, на перекрестке, пожалуйста… Я выйду, я там дворами…

– Нет-нет, что вы! Коля, давай к подъезду вези! Прямо до дверей!

– Надеюсь, на чашку кофе проситься не станете? – смеясь, беззлобно обернулась она к нему.

– А что, можно?

Ну все, хватит. Поговорили, посмеялись и будет. Убрав улыбку с лица и наклонившись вперед, она указала Коле путь к дому. Вот он, родной подъезд. Надо же, еще и дворовые бабуси свою заветную скамеечку не покинули, сидят рты раскрыв. Разговоров сейчас будет – еще и на завтра останется…

– Всего вам доброго, прощайте, – открывая дверцу машины, вежливо проговорила она. – Спасибо, что подвезли.

– Отчего ж сразу – прощайте-то? Может, встретимся еще.

– Это где же? В маршрутке? У вас что, каждый день по машине угоняют?

– Типун вам на язык… – тихо проворчал Коля со своего места.

– Нет, зачем же в маршрутке? – весело проговорил новый знакомый в ее спину. – И другие стандарты есть…

Дальше она слушать не стала – закрыла дверцу. А может, он и не сказал больше ничего. Коля тут же рванул с места, не дав бабушкам на скамейке прийти в себя от пережитого изумления.

А все-таки интересно, какие стандарты он имел в виду?

За окном шел дождь. Она это сразу поняла, как услышала пахмутовскую мелодию из будильника, – не будет сегодня светлого солнечного утра. Даже предательская мысль в голове мелькнула: может, не вставать сегодня в такую рань, позволить себе отступление от правил? А с другой стороны, чем, собственно, перед ней дождь провинился? Дождь – это очень даже хорошо. Это просто замечательно, когда идет дождь! Стоит лишь распахнуть створку окна, и он ворвется в комнату, сопровождаемый шорохом только что народившихся тополиных листьев, как всплеском детских ладошек, заполнит ее бодрой свежестью, ворвется озоном в легкие. Пусть, пусть будет дождь!

Да и привычные утренние приятности в такую погоду можно продлить по времени, сэкономив на собственном внешнем виде. Зачем, к примеру, волосы феном укладывать, если от дождя они все равно распадутся? И ресницы малевать тоже ни к чему, тушь по лицу побежит. Она хоть и представлена как водостойкая, но такие круги под глазами может нарисовать – гоголевская Панночка отдыхает! Так что вполне можно в такой дождь и природными данными обойтись. Ничего страшного. Что ей, замуж выходить, что ли?

Открыв дверь подъезда, она неловко засуетилась с зонтом, пытаясь не попасть под порыв ветра, и даже не поняла сразу, что именно к ней обращен мужской, до боли знакомый голос:

– Да ладно вам с этим зонтом, садитесь быстрее в машину!

Подняла глаза, да так и застыла, омываемая щедрыми дождевыми струями. Вчерашняя черная машина стояла в двух шагах, и люди в ней сидели те же, вчерашние, водитель Коля да его Жук-начальник.

– Садитесь, говорю!

Тот, который Жук, широко распахнул дверь со своей стороны, порываясь выйти под дождь, но она категорически замахала руками и, прошлепав по луже, быстро шмыгнула в открытую для нее дверь.

– Доброе утро, уважаемая Малина Смородина, ягодная женщина! Не ожидали снова нас с Колей увидеть?

– Доброе утро. Нет, не ожидала, конечно.

– А мы, знаете ли, вот они, тут как тут. Встретились утром и думаем – отчего же нам вчерашнюю пассажирку на работу не отвезти? Еще промокнет, думаем, простудится, не дай бог.

– Спасибо, конечно… Только… Нет, вы что, и правда специально за мной ехали?

– А вы что, сомневаетесь?

– Нет… Но… Зачем?!

– Поехали, Коль… – нарочито грустно вздохнув, откинулся на спинку сиденья Жук. – Пока дама дурацкие вопросы задает, аккурат и до рабочего места ее довезем.

– Это я – дама?

– Так. Еще один дурацкий вопрос. У вас много их там в запасе, вопросов-то?